вечер лаяться… Раз в месяц управляющая компания сшибает бабло, якобы, за содержание дома и ремонт — а в подъезде стекла выбитые, из подвала канализацией несет, во дворе грязь непролазная и ямы… Да что я тебе рассказываю, сам лучше меня все это знаешь — в такой уж стране живем. То ли дело — свой дом… Нет, брат Алексей Максимыч, себя надо уважать. Если есть возможность, уж постарайся себя и свою семью устроить в достоинстве и спокойствии. А если нет возможности — ее, возможность эту, надо обязательно изыскивать, правильно? Ты, как умный человек, понимаешь, если б мы о себе самих не заботились, кто бы еще о нас позаботился? А?
Монолог этот Семен Семенович Самородов произносил с интонацией поучительной, вроде как старший делится опытом с младшим. Но в речи его неуловимо проскальзывали нотки несколько… заискивающие. Словно Самородов боялся, что собеседник вдруг возьмет и возразит ему.
Но Алексей Максимович не возражал. Молча слушал, спрятав глаза под черные косматые брови. Только раз ответил на очередное риторическое «правильно?» мычащим «м-да», совмещенным с неглубоким кивком.
— Вот и хорошо, — услышав это «м-да», быстро свернул тему Семен Семенович. — Удачи тебе. Джамшутов погоняй, не стесняйся. Это народ тако-ой, им лишь бы резину подольше потянуть на твоих харчах… А если вдруг финансы опять закончатся, сразу дай мне знать. Помогу без вопросов. Да, забыл спросить, что с машиной-то твоей? Разобрался?
— Да нет пока… — отозвался Алексей Максимович несколько удивленно; видимо, этого вопроса он не ожидал. — Она как-то… вроде все в порядке с ней, только иногда вдруг ни с того ни с сего закапризничает. Не заводится и все тут, черт знает, почему. А на станцию отогнать времени нет. Да и отгонишь — неделю возиться будут, знаю я этих умельцев… А как без колес неделю?
— А ты вот что, — с готовностью предложил Самородов, — ты на нашу баню офицерскую ее отгони. Не гонял ее еще туда?
— Нет… Как-то… не пришлось.
— Давай-давай! Что значит — не пришлось?! Я звякну, тебе ее моментально до ума доведут. Естественно, бесплатно. Я разберусь, как рассчитаться…
— Надо бы… Время вот только выберу.
— Ну давай, Алексей Максимыч. Прощаться не будем, сегодня еще увидимся…
Алексей Максимович собрался было покинуть автомобиль, но Самородов остановил его:
— Ты это… Ты не сомневайся, — проговорил он, доверительно понизив голос. — Твое дело только пару подписей черкануть. И все. Зато гешефт какой!.. — Самородов прищелкнул пальцами и подмигнул. — Сразу мне все долги вернешь и еще останется.
— Я и не сомневаюсь, — глухо ответил Алексей Максимович и открыл дверцу автомобиля.
Когда Алексей Максимович вернулся в коттедж, Самородов снова достал свою книжечку. Пошелестел страничками, разыскивая нужную. Нашел ее и в столбце под фамилией «майор Глазов», куда уже были вписаны несколько незначительных сумм, поставил еще одну — шестизначную. После чего удовлетворенно пошевелил усами и коротким тычком пальца включил зажигание.
Этих четверых рядовой Саня Гусев, дослуживающий уже седьмой месяц и больше привыкший откликаться на Гуся, остановил в казарменном коридоре.
— Слушай сюда, бойцы! — вполне доброжелательно улыбаясь, начал он. — Вводная: на дальняке кто-то из ваших, из духов, обед по полу расплескал. Бородуле… то есть, комвзвода старшему лейтенанту Бородину (знаете, да?) такое дизайнерское решение вряд ли понравится. Сейчас дружно рожаете швабры и тряпки — и мухой на дальняк. Когда от блевотины даже запаха не останется, ищете меня и докладываете. Времени у вас… — Гусь глянул на дешевенькие часы на запястье, — четырнадцать минут до развода. На развод не опаздывать. Вопросы есть?
Вопросы последовали незамедлительно. Саня, в общем-то, не исключал возможности, что так оно и будет — для превращения гражданских раздолбаев в отличников боевой и политической подготовки месяца карантина маловато, а эти четверо как раз только-только из карантина.
