— Там была драка? Из-за олених и оленят? Во время какого-то собрания? Праздничного ужина охотников?
— О нет.
— Приходите завтра или послезавтра, — подвел итоги Адамберг, направляясь к двери. — Приходите, когда сможете говорить.
Хмурый Данглар ждал комиссара, сев на угол своего стола.
— Нашли девочку? — спросил Адамберг.
— Ребята обнаружили ее на дереве. Забралась на самую верхушку, как маленький ягуар. Держит в руках песчанку и ни за что не хочет отдавать. Песчанка выглядит отлично.
— Что такое песчанка, Данглар?
— Это такой маленький грызун вроде полевой мыши. Дети их обожают.
— А девочка? В каком она состоянии?
— Примерно в таком, как ваш голубь. Еле живая от голода, жажды и усталости. Сейчас она в больнице. Одна из сестер отказывается входить в палату из-за песчанки, которая юркнула под кровать.
— Девочка объяснила почему?
— Нет.
Данглар отвечал неохотно, думая о чем-то своем. День выдался неподходящий для болтовни.
— Она знает, что брат ее дедушки остался жив?
— Да. От этого известия она вроде бы испытала облегчение и одновременно разочарование. Они жили там вдвоем неизвестно с каких пор, и она ни разу не переступила порог школы. И мы теперь совсем не уверены, что он действительно брат ее дедушки.
— Ладно, отправим группу в Версаль для расследования. Скажите лейтенанту, который займется этим делом, чтобы он не убивал песчанку. Пускай ее посадят в клетку и кормят.
— Это так важно?
— Разумеется. Возможно, этот зверек — единственное, что у нее есть в жизни. Секундочку.
Адамберг торопливо направился в кабинет Ретанкур, которая как раз смачивала голубю лапы водой.
— Вы его продезинфицировали, Ретанкур?
— Не все сразу, — ответила Ретанкур. — Сначала надо было спасти его от обезвоживания.
— Отлично. Веревку не выбрасывайте, я хочу отдать ее в лабораторию. Жюстен уже договорился с экспертом, он сейчас придет.
— Он меня обкакал, — невозмутимо сообщила Ретанкур. — А что от вас нужно этой маленькой женщине? — спросила она, показывая на дверь кабинета.
— Ей нужно сказать мне нечто такое, чего она не хочет говорить. Это воплощенная нерешительность. Она уйдет сама либо ее выставят, когда будут закрывать помещение.
Ретанкур полупрезрительно пожала плечами: нерешительность была абсолютно чужда ее стилю поведения. Вот почему быстротой реакции она далеко превосходила всех остальных сотрудников Конторы, а их было двадцать семь человек.
— А Вейренк? Он тоже никак не может решиться?
— Вейренк решился уже давно. Легавый или учитель: что бы вы предпочли? Учительство — добродетель, которая нас озлобляет. Ловля преступников — порок, который вырабатывает в нас гордыню. А поскольку от добродетели отказаться легче, чем от порока, то выбора у нас нет. Я еду в Версаль, в больницу, пообщаться с так называемым братом дедушки.
— Что будем делать с голубем? Я не могу взять его домой, у моего брата аллергия на птиц.
— Брат живет у вас?
— Да, временно. Его выставили с работы, он украл в гараже ящик болтов и машинное масло.
— Сможете вечером принести его ко мне? В смысле, голубя?
— Смогу, — проворчала Ретанкур.
— Будьте осторожны, по саду бродят кошки.
Рука маленькой женщины робко легла ему на плечо. Адамберг обернулся.
— Той ночью, — медленно проговорила она, — Лина видела, как проехало Адское Воинство.
— Кто?
— Адское Воинство, — негромко повторила женщина. — И с ними был Эрбье. И он кричал. И трое остальных тоже.
— Это такое объединение? Организация, как-то связанная с охотой?
