— Там будет видно, — неласковым голосом ответил Эмери. — Мы не собираемся нянчить тебя до скончания века, если нам удастся задержать убийцу.
— Но ведь вам не удастся его задержать, — почти простонал Мортамбо. — Нельзя задержать Владыку Эллекена.
— Так ты в него веришь? Я думал, ты и твой кузен — люди несуеверные.
— Жанно не верил. А мне всегда казалось, что в Аланском лесу действует какая-то потусторонняя сила.
— И ты говорил об этом Жанно?
— Нет, что вы. Он считал, что только отсталые люди могут болтать такие глупости.
— Но если ты веришь в Эллекена, значит знаешь, почему он выбрал именно тебя. У тебя есть причины его бояться?
— Не знаю, ничего я не знаю.
— Ну разумеется.
— Может, все дело в том, что я был другом Жанно.
— И Жанно убил молодого Тетара?
— Да, — ответил Мортамбо и принялся тереть глаза.
— А ты помог ему?
— Нет, Богом клянусь, нет!
— И тебе не совестно доносить на кузена, который только что умер?
— Эллекен требует от людей покаяния.
— Ах вот оно что. Ты хочешь, чтобы Владыка пощадил тебя. Но тогда в твоих интересах рассказать правду о том, что случилось с твоей матерью.
— Нет, нет. Я ее пальцем не тронул. Это же была моя мать.
— Ее ты не тронул. Только обернул веревку вокруг ножки табуретки, на которую она должна была встать. Никчемный ты тип, Мортамбо. Вставай, мы отвезем тебя домой. У тебя будет время поразмыслить, так уладь отношения с Эллекеном, напиши чистосердечное признание.
Адамберг заехал в гостиницу и обнаружил, что Эльбо устроился на его кровати, в углублении матраса, а Вейренк, проснувшийся, успевший принять душ и совершенно преобразившийся, сидит за столом и уплетает разогретую лапшу прямо из кастрюли.
— Будем дежурить вдвоем с трех до девяти утра. Тебя устраивает?
— Даже очень, я вроде бы опять пришел в норму. Невозможно описать, каково это — видеть, что прямо на тебя несется поезд. Я чуть не сдрейфил, чуть не оставил Данглара на рельсах — думал, не успею вскочить на платформу.
— Тебя наградят, — на секунду улыбнувшись, сказал Адамберг. — Почетной медалью полиции. Она целиком из серебра.
— Вряд ли. Вот если бы я настучал на Данглара, тогда бы наградили. Наверно, старик не переживет того, что с ним случилось. Гордый альбатрос, великий ум рухнул с недосягаемой высоты.
— Он уже копошится на земле, Луи. Не знает, как подняться после такого краха.
— Так ему и надо.
— Да.
— Хочешь лапши? Я один не справлюсь, — сказал Вейренк, протягивая кастрюлю Адамбергу.
Адамберг жадно поглощал чуть теплую лапшу, когда затренькал его мобильник. Он открыл его одной рукой: сообщение от Ретанкур. Наконец-то.
«Мажордом сказал, Кр.-1 подстригся в пятницу в 3 часа утра, в шоке, в знак траура. А уволенная горн. сказала, он еще в четверг вечером приехал домой подстриженный. Но горн. ненадежный свидетель, слишком жаждет мести. Ухожу от них. Займусь машиной».
Адамберг с бьющимся сердцем показал сообщение Вейренку.
— Не понял, — сказал Вейренк.
— Я тебе объясню.
— Я тоже тебе кое-что объясню, — сказал Вейренк и опустил свои длинные ресницы. — Они снова в пути.
Он взял лист бумаги со списком покупок и нарисовал на нем контур африканского континента.
— «Когда узнал?» — написал Адамберг поверх слов «сыр, хлеб, зажигалка, корм для голубя».
— «Час назад получил SMS», — написал в ответ Вейренк.
— «От кого?»
