из сыновей Клермон-Брассера — купил подростковые кроссовки. Затянул на них шнурки и просто завязал спереди, как делали в его время. Поэтому концы шнурков тащились по земле и вымокли в бензине. Помните, я велел Мо надеть кроссовки?
— Помню.
— Он завязал шнурки по-своему, обмотал вокруг ноги и стянул узлом спереди. Если бы Мо поджег машину, бензин, конечно, остался бы у него на подошвах. Но не на концах шнурков.
Данглар налил себе вина в только что опустевший стакан.
— Это и есть ваш довод?
— Да, и он дорогого стоит.
— Вы правы. Но ведь вы начали разыгрывать перед нами комедию раньше, чем он надел кроссовки. Вы все знали уже тогда.
— Мо не убийца. Я с самого начала не хотел, чтобы он угодил в мышеловку.
— Кого из сыновей Клермон-Брассера вы подозреваете?
— Кристиана. Он уже в двадцать лет был законченным хладнокровным негодяем.
— Вам будут чинить препятствия. Где бы ни скрывался Мо, его поймают. Это их единственный шанс. Кто приехал за ним на машине?
Адамберг допил вино из стакана и ничего не ответил.
— Яблоко от яблони недалеко падает, — подытожил Данглар и тяжело поднялся с места.
— У нас уже живет один больной голубь, приютим и второго.
— Вы не сможете долго держать его у себя.
— Я и не планирую.
— Замечательно. И как мы будем вести себя дальше?
— Как обычно, — сказал Адамберг, выпутываясь из оленьих рогов. — Первым делом надо составить рапорт. У вас к этому особый талант, Данглар.
В эту минуту зазвонил его мобильник: определившийся номер был ему незнаком. Адамберг взглянул на циферблаты своих часов, которые в среднем показывали двадцать два ноль пять, и нахмурился. Данглар уже принялся сочинять лживый рапорт, с беспокойством думая о том, что из-за своей привычки поддерживать Адамберга в любой ситуации он вслед за комиссаром преступил границы дозволенного.
— Адамберг, — осторожно произнес комиссар.
— Это Луи-Никола Эмери, — глухим голосом сообщил капитан. — Я тебя разбудил?
— Нет. У меня только что сбежал подозреваемый.
— Отлично, — сказал невпопад Эмери.
— Лео умерла?
— Нет, она пока держится. А я вот нет. Адамберг, у меня забирают дела.
— Официально?
— Пока нет. Меня предупредил один коллега из Генеральной инспекции. Приказ будет подписан завтра. Стервятники, сукины дети!
— Мы ведь с вами это предвидели, Эмери. Вас отстраняют от должности или переводят в другой город?
— Временно отстраняют, в ожидании рапорта.
— Ну да, рапорта.
— Стервятники, сукины дети, — повторил капитан.
— А зачем звонишь?
— Лучше сдохнуть, чем видеть, как капитан из Лизьё возьмет расследование на себя. Даже святая Тереза[5] не задумываясь отдала бы его на растерзание Адскому Воинству.
— Секунду, Эмери.
Адамберг прикрыл трубку рукой и спросил у Данглара:
— Данглар, кто у нас капитан жандармерии в Лизьё?
— Доминик Барфон. Редкая сволочь.
— Что ты хочешь предпринять, Эмери? — спросил Адамберг, вернувшись к разговору.
— Хочу, чтобы этим делом занялся ты. Ведь оно, в конце концов, твое.
