убеждать меня, что и мне тоже нужно вернуться в Стаффордский замок. Я обещала приехать через несколько недель, после того как улажу кое-какие дела.
Лгала я теперь естественно и без всяких усилий.
Потом я отправилась к сестре Винифред и постаралась утешить ее, как могла; она тоже была потрясена уходом Эдмунда, и теперь старший брат собирался увезти ее из этого дома. Маркус убеждал сестру переехать к нему в Хартфордшир, тем более что Эдмунд своим безрассудным поведением опозорил всю семью. Крепко обнявшись, мы с ней поплакали, а Маркус тем временем стоял рядом и нетерпеливо ждал. Как старший брат, он теперь пользовался своим правом указывать бедняжке Винифред, как ей жить. Конечно, можно было бы еще побороться за нее и добиться, чтобы моя подруга осталась в Дартфорде, но я уже приняла твердое решение действовать. Теперь сестре Винифред для ее же блага лучше было не поддерживать со мной никаких отношений.
Вот так я потеряла сразу нескольких близких мне людей. Оставались еще бывшие монахини из Холкрофта. После моего несостоявшегося венчания они приходили ко мне, чтобы поговорить по душам и хоть как-то утешить. Я поблагодарила сестер и пообещала подумать над предложением переехать к ним в дом, но это все для отвода глаз, как и с Генри Стаффордом.
И наконец, Джеффри. Он уже два раза приходил, хотел поговорить, но я решительно отказалась видеть его. Еще неизвестно, какую роль он сыграл в том, что с Эдмундом случился такой срыв. Еще одно темное пятно, которое будет до самой смерти лежать у меня на душе тяжелым грузом. Но ненависти к Джеффри Сковиллу я не испытывала. Это чувство я приберегала для других.
Лодка быстро скользила по водам Темзы. В третий раз я покидала Дартфорд, направляясь в Лондон. В первый раз я делала это тайком, с тех пор прошло всего два года, но, казалось, я была тогда бесконечно моложе и совсем не знала жизни. Во второй раз это было в прошлом году, когда я уезжала вместе со своими родственниками — людьми знатными, титулованными, богатыми ну и, конечно, надменными. Теперь глава этой семьи уничтожен, а жена его и сын томятся в Тауэре. Сейчас я направлялась в столицу в третий раз, опять одна и снова тайком, но уже ни капельки не надеясь, что впереди меня ждет хоть что-то хорошее. С собой я взяла лишь немного денег, смену белья и письмо Эдмунда.
С приближением Лондона русло Темзы сужалось.
— Дальше я не поеду, госпожа, — с грубоватой учтивостью сказал лодочник, старик со сморщенным лицом, похожим на печеное яблоко. — За Лондонским мостом надо платить, иначе… В общем, там у них в Уайтхолле нынче какое-то сборище.
— Сборище?
— Вроде как городской смотр, госпожа. Каждый мужчина, живущий в Лондоне, должен участвовать сегодня в общем параде. Король лично будет делать смотр своим войскам. В шесть часов утра все должны явиться на поле между районами Уайтчепел и Майл- Энд. Говорят, народу соберется тысяч двадцать. Можете себе такое представить?
— Да-а, — протянула я.
Лодочник был ободрен моим, как ему показалось, интересом.
— Пусть только император Карл сунется к нам со своими драными папистами, язви их душу, — хвастливо прохрипел он, — наши ребята мигом изрубят их в капусту!
Тут другой лодочник, проплывавший поблизости, услышал его и одобрительно крякнул.
— У нас в Лондоне еще ни разу не проводили такого парада. Кого там только не будет: и сам король, и господин Кромвель, и всякие пэры с маркизами — они будут принимать парад. Ну и простой народ придет посмотреть: все, кто пожелает. Вы небось тоже мечтаете попасть в Уайтхолл? Хотите посмотреть на короля Англии, да?
— Да, я бы очень хотела увидеть короля Англии, — ответила я, сжимая в руке письмо Эдмунда.
Лодочник подгреб к ближайшему к Лондонскому мосту причалу, и я отсчитала шиллинг в его шершавую ладонь с почти не разгибающимися от многолетней гребли пальцами.
Добраться до королевского дворца в Уайтхолле оказалось проще простого. Люди шли туда нескончаемым потоком. Тут были и женщины, и дети, и старики, которым уже поздновато было участвовать в подобном смотре. На главной улице в окнах верхних этажей теснились любопытные дамочки с корзинками, полными цветов. Здесь будущие вояки будут проходить после смотра.
Вот городские кварталы с жилыми домами, магазинами, церквями остались позади, и я вышла к широкому полю. По нему маршировали мужчины: много мужчин, тысячи, целое море народу. Колонны направлялись к отдаленным высоким каменным строениям. Передо мной был уже хвост этой тысяченогой ящерицы, целой армии лондонцев, собранных здесь по приказу короля. Невозможно было сосчитать, сколько же их в этой движущейся массе народа, но, похоже, лодочник не преувеличивал: тут действительно собралось не меньше двадцати тысяч человек.
А цвет этого волнующегося моря человеческих тел! Невероятно, но все мужчины с ног до головы были одеты в белое. На солнце
