Он сошел с нижней ступеньки и встал так, что ее голова оказалась между его ботинками. До нее слишком поздно дошло, что он снова собирается ее ударить. Он поднял баллон обеими руками и опустил его ей на живот, выколачивая из нее воздух. Вик взрывчато закашляла и перекатилась на бок. Когда дыхание восстановилось, она думала, что ее вырвет.
Баллон лязгнул, когда он его поставил. Человек в Противогазе собрал в горсть ее волосы и дернул. Рвущая боль вынудила ее издать слабый крик, несмотря на решение молчать. Он хотел, чтобы она встала на четвереньки, и она повиновалась, потому что это был единственный способ остановить боль. Его свободная рука скользнула вниз и нащупала ее грудь, сжимая ее, как кто-то мог бы проверять на твердость грейпфрут. Он захихикал.
Потом он ее потащил. Она ползала, пока могла, потому что тогда было не так больно, но ему было все равно, больно ей или нет, и когда руки у нее отказали, он продолжал тащить ее за собой за волосы. Она с ужасом услышала, как кричит слово «
Вик получила лишь смутное представление о подвале, который больше походил не на комнату, а на сплошной длинный коридор. Она заметила стиральную машину и сушилку; обнаженный женский манекен в противогазе; ухмыляющийся бюст Иисуса, приоткрывшего накидку, показывая сердце, выполненное со всеми анатомическими подробностями, а сторона его лица была подрумянена и покрыта волдырями, словно его держали в огне. Она слышала доносившийся откуда-то металлический гудящий звон. Он звучал беспрерывно.
Человек в Противогазе остановился в конце коридора, она услышала глухой стальной удар, и он отвел в сторону тяжелую железную дверь в пазу. Ее восприятие не поспевало за развитием событий. Часть ее была еще в коридоре и только заметила этого обгоревшего Иисуса. Другая ее часть была на кухне и видела стоящий на стуле помятый зеленый баллон, СЕВОФЛУРАН, ОГНЕОПАСНО. Часть ее была наверху у опаленных обломков Скинии Новой Американской Веры, держа в обеих руках камень и так сильно ударяя им по блестящему латунному замку, что высекались медные искры. Часть ее была в Нью-Гемпшире, стреляя сигарету у детектива Долтри, держа в ладони его латунную зажигалку, ту, на которой был изображен Попай.
Человек в Противогазе заставил ее пройти на коленях через паз, по-прежнему дергая ее за волосы. В другой руке он тащил зеленый баллон, СЕВОФЛУРАН. Баллон и производил этот звенящий звук — его основание негромко и непрерывно звякало, когда он тянул его по бетону. Он гудел, как тибетская молитвенная чаша, когда монах катает и катает молоток по священному блюду.
Когда она перебралась через паз, он сильно дернул ее вперед, и она опять оказалась на четвереньках. Он уперся ногой ей в зад и толкнул, и у нее подкосились руки.
Падая, она ударилась подбородком. Зубы у нее лязгнули, и с каждого предмета в комнате взвилась чернота — с лампы в углу, с койки, с умывальника, словно у каждого предмета мебели имелся тайный теневой двойник, и их можно было толкнуть и разбудить, испугать и заставить вспорхнуть, как стайку воробьев.
Мгновение эта стая теней угрожала обрушиться на нее. Она отогнала их криком. В комнате пахло старыми трубами, бетоном, нестиранным постельным бельем и изнасилованием.
Вик хотела встать, но трудно было даже оставаться в сознании. Она чувствовала, что эта дрожащая живая тьма готова развернуться и окутать ее целиком. Если сейчас она потеряет сознание, то, по крайней мере, не почувствует, как он ее насилует. Не почувствует, и как он ее убивает.
Дверь загремела и захлопнулась с серебристым клацаньем, реверберирующим в воздухе. Человек в Противогазе схватил ее за плечо, толкнул на спину. Шея у нее расслабленно повернулась, голова прокатилась по полу, стуча черепом по неровностям бетона. Он встал над ней на колени с прозрачной пластиковой маской в руке, контур которой соответствовал ее рту и носу. Человек в Противогазе ухватил ее за волосы и потянул голову, чтобы приладить маску к лицу. Затем он положил на маску руку и стал ее придерживать. Прозрачная пластиковая трубка уходила в баллон.
Она ударила по руке, прижимавшей маску к ее лицу, попыталась царапать его запястье, но на нем теперь были брезентовые садовые перчатки. Она не могла добраться до уязвимой плоти.
— Дыши глубже, — сказал он. — Почувствуешь себя лучше. Просто расслабься. День миновал, не стало больше света. Я бога застрелил из пистолета.
Одну руку он держал на маске. Другую протянул назад и повернул вентиль на баллоне. Она услышала шипение, почувствовала, как что-то прохладное дует ей в губы, и задохнулась от сахаринового порыва чего-то, что пахло пряниками.
Она схватила трубку, намотала ее на руку и дернула. Та сорвалась с вентиля с жестяным хлопком. Баллон шипел, извергая видимый поток белого пара. Человек в Противогазе оглянулся на зеленый металлический баллон, но вроде бы не возмутился.
— Примерно половина из них делает так же, — сказал он. — Мне это не нравится, потому что баллон расходуется зря, но если хочешь по-плохому, мы можем и по-плохому.
