см. приложение. С любовью, отец», а к обложке скрепкой было прикреплено письмо на сложенных вчетверо страницах желтого линованного блокнота, фактически глава, которую Харрисон-старший не решился включить в книгу из опасения поставить Макса в неловкое положение или открыть слишком много подробностей частной жизни. Письмо начиналось словами о той ночи, когда у Харрисона родился сын (во время жары летом семьдесят пятого); затем подробно описывалось, как за тридцать лет Макс вырос в прекрасного молодого человека, стал сыном, о каком любой отец только может мечтать. Хотя Макс не плакал, когда показывал это письмо, Энди заметила, что на его щеках играли желваки, а голос стал отрывистым. Семья почти лишилась состояния из-за катастрофических ошибок в области инвестиций, совершенных мистером Харрисоном, и Макс, чувствуя личную ответственность за восстановление доброго имени отца, принял на себя заботу о матери и сестре. Энди очень нравилась эта его черта – преданность близким. Она верила, что смерть отца стала для Макса переломным моментом в жизни. Они познакомились вскоре после этого печального события, и Энди считала, что ей очень повезло стать его новой девушкой. «Девушка, на которой я остановил свой выбор», – любил повторять Макс.
Она снова взяла газету.
Молодожены познакомились в 2009 году благодаря общим друзьям, которые представили их друг другу без предупреждения. «Я шел на деловой ужин, – рассказывал мистер Харрисон. – Но к десерту думал только о том, когда я увижу ее снова».
«Помню, как мы с Максом потихоньку отошли от остальных, чтобы поговорить. Вернее, это я встала и пошла за ним. Можно сказать, увязалась», – со смехом призналась миссис Сакс.
Они стали встречаться и одновременно укрепляли деловое партнерство: мистер Харрисон – крупнейший финансист журнала миссис Сакс. Когда в 2012 году они обручились и стали жить вместе, каждый торжественно пообещал поддерживать карьерные устремления другого.
Молодые супруги будут делить свой досуг между Манхэттеном и фамильным имением жениха в Вашингтоне, штат Коннектикут.
«Делить досуг? – подумала Энди. – Это вряд ли». Когда после смерти Харрисона-старшего выяснилось, что семья находится на краю долговой ямы, Макс был вынужден принять ряд трудных решений вместо матери, которая была убита горем и ни на что не годилась; по словам самой Барбары Харрисон, «ее голова не подходит для бизнеса, им должны заниматься мужчины». Энди не была посвящена в большую часть этих разговоров – все происходило, когда они с Максом только начали встречаться. Но она помнила, как был расстроен Макс, когда пришлось продать дом в Хэмптоне – всего через два месяца после того прекрасного летнего дня, который они там провели. Потом были еще бессонные ночи, когда Макс понял, что придется расстаться с просторным таунхаусом на Мэдисон-авеню, где прошло его детство.
Барбара уже два года проживала в прекрасной трехкомнатной квартире в старинном респектабельном кооперативном доме на пересечении Восемьдесят четвертой улицы и Вест-Энда, сохранив великолепные ковры, картины и тонкое постельное белье, но так и не оправилась от потери двух роскошных особняков и до сих пор без конца сетовала на свое, как она выражалась, «изгнание» в Вест- Сайд. Пентхаус с видом на океан во Флориде стал собственностью семьи Дюпон, друзей Харрисонов, которые подыграли легенде, что у Барбары «нет ни времени, ни сил для Палм-Бич»; двадцатитрехлетний интернет-миллионер отхватил за бесценок лыжное шале в Джексон-Хоул. Единственной уцелевшей недвижимостью стал сельский дом в Коннектикуте на четырнадцати акрах прекрасной холмистой пахотной земли, с конюшней на четырех лошадей и прудом, где можно было кататься на весельных лодках. Однако дом не ремонтировался с семидесятых, и лошадей давно уже не держали – дорого. Реновация была не по карману, поэтому Харрисоны просто начали сдавать имение через доверенного брокера, умеющего держать язык за зубами, чтобы арендаторы не знали, что снимают дом у семьи с громким именем.
Энди допила кофе и снова пробежала глазами объявление. Сколько лет она читает эти страницы, жадно разглядывая фотографии счастливых невест и красивых женихов, оценивая университеты и должности, перспективы и биографию? Сколько раз она гадала, окажется ли однажды среди них, что напишут о ней, напечатают ли снимок? И как странно теперь думать о молодых женщинах с неопрятными «конскими хвостами» и в рваных футболках, которые лежат сейчас на диванах в своих однокомнатных квартирках, читая о свадьбе Энди и думая про себя: «Идеальная пара! Окончили хорошие университеты, и по глазам видно – безумно влюблены друг в друга. Ну почему мне не попадаются такие парни?»
Было и кое-что еще. Во-первых, письмо, о котором Энди не могла забыть. А во-вторых – мучительное воспоминание о том, как она в шутку писала за «Нью-Йорк таймс» объявления о свадьбе с Алексом. Она придумывала десятки вариантов: Андреа Сакс и Александр Файнмен, выпускники бла-бла-бла – и настолько отрепетировала это, что теперь ей почти странно было видеть «Максвелл-Харрисон» рядом с собственным именем.
Ну почему к ней вдруг так привязалось прошлое? Сначала сон о Миранде, теперь воспоминания об Алексе!
