– Да, но позже. Сначала притворимся, что мы просто тусуемся и развлекаемся. Очень важно, чтобы все увидели, какие мы умные, ответственные и креативные. Большинство – друзья Майлса по Принстону. Куча представителей хеджевых фондов, которые обожают инвестировать в медиапроекты. Энди, послушай меня – улыбайся, проявляй к ним интерес, будь, как всегда, очаровательной, надень это платье, и мы будем в шоколаде!
– Улыбаться, проявлять интерес и быть очаровательной. Поняла! – Энди стянула с головы полотенце и начала расчесывать волосы.
– Запомни, я тебя посадила между Фаруком Хамидом, чей фонд включили в число самых выгодных инвестиций этого года, и Максом Харрисоном, генеральным директором «Харрисон медиа холдингс».
– А это не у него пару месяцев назад умер отец? – Энди помнила, что похороны транслировали по телевидению, а газеты несколько дней подряд печатали статьи, некрологи и прочую дань покойному создателю величайшей медиаимперии, который накануне кризиса 2008 года принял ряд рискованных решений об инвестициях, обернувшихся грандиозными просчетами («пирамида» Мейдоффа и нефтяные месторождения в политически нестабильных странах), отправив свою компанию в финансовый штопор. Размеры ущерба не разглашались.
– Да. Теперь всем заправляет Макс и, по общему признанию, справляется очень хорошо. Единственное, что он любит больше, чем инвестировать в начинающие медиапроекты, – это инвестировать в медиапроекты, которые ведет красивая женщина.
– Эм, ты назвала меня красивой? Ты вгоняешь меня в краску!
Эмили фыркнула:
– Вообще-то я говорила о себе. Через пять минут чтобы была внизу, ты мне нужна, – добавила она, выходя из комнаты.
– Я тебя тоже очень люблю, – отозвалась Энди, ища в куче одежды свой бюстгальтер без бретелей.
За ужином царила совершенно непринужденная атмосфера, которой Энди, невольно заразившаяся нервозностью подруги, никак не ожидала. Из шатра, разбитого на заднем дворе Эвереттов, открывался прекрасный вид на океан, через поднятые боковые стенки внутрь залетал соленый бриз, а тысячи миниатюрных подвесных фонарей со свечками придавали оттенок сдержанной элегантности. В меню значились морепродукты, и за столом гостям предлагались огромные лобстеры с заранее расколотыми панцирями, креветки с лимонным маслом, мидии, припущенные в белом вине, картофель «блисс»[1] с чесноком и розмарином, кукуруза в початках, посыпанная сыром котиха, корзинки теплых булочек с маслом и неиссякаемые запасы ледяного пива с лаймом, замороженного пино гриджио и самой соленой и самой вкусной «Маргариты», какую Энди когда-либо пробовала.
Объевшись яблочным пирогом и мороженым, все побрели к праздничному костру, который кто-то из приглашенных официантов устроил на краю лужайки. Настал черед сладких «шашлычков» из печенья и зефира и горячего шоколада с пастилой. Желающие могли завернуться в легкие пледы, связанные из райски мягкого бамбуково-кашемирового волокна. Все продолжали пить и смеяться. Вскоре по кругу были пущены несколько косячков. Энди заметила, что только она и Макс Харрисон отказались затянуться. Когда он извинился и направился к дому, Энди не удержалась и пошла следом.
– Привет, – отчего-то смутившись, сказала она, догнав Макса на просторной веранде. – Я, э-э, искала туалет.
– Вы Андреа, правильно? – уточнил он, хотя до этого они три часа просидели рядом за ужином. Однако Макса втянула в разговор соседка слева – русская модель, чья-то жена, которая английского не понимала, но хихикала и очаровательно хлопала ресницами. А Энди общалась – вернее, слушала – Фарука, хваставшегося буквально всем – от новой яхты, пару месяцев назад спущенной на воду в Греции, до недавнего очерка о себе в «Уолл-стрит джорнал».
– О, зовите меня Энди.
– Хорошо! Энди. – Макс достал из кармана пачку «Мальборо лайтс» и предложил Энди. Она не курила уже много лет, однако сейчас не задумываясь согласилась.
Макс поднес зажигалку сначала к сигарете Энди, затем к своей и, когда они выдохнули длинные струи дыма, произнес:
– Прекрасный праздник. Вы проделали огромную работу.
Энди не сдержала улыбку.
– Спасибо, – сказала она, – это в основном Эмили.
– А почему вы не курите? Травку, я имею в виду? – Энди посмотрела на него. – Я обратил внимание, ведь только мы с вами… не приняли участия.
Речь шла всего лишь о косячке, но Энди польстило такое внимание к своей персоне. Она знала Макса не только как близкого приятеля Майлса по частной школе, но и потому, что его имя не сходило со страниц светской хроники и медиаблогов. На всякий случай Эмили рассказала ей о плейбойском прошлом Макса, о его привычке менять как перчатки красивых глупышек и его неспособности
