– А нам все равно, потонете вы или нет. У нас приказ: приковать вас – вот и все. Отвечают те, кто отдает приказ. В любом случае с нас взятки гладки.
– В любом случае это уж точно, месье инспектор, с какой стороны ни посмотреть. Скажем, если этот плавучий гроб развалится в море, то все пойдут ко дну, в цепях или без цепей.
– Да уж давно так плаваем, – сказал недоумок, – и до сих пор ничего не случилось.
– Так-то оно так, но именно по этой причине (как вы правильно заметили – давно плаваем) посудина готова развалиться на части в любой момент.
Я добился, чего хотел: расшевелил людей, нарушил общую тишину, которая порядком действовала мне на нервы. Надзиратели и каторжники сразу же включились в разговор.
– Да, опасно плавать на этом старом корыте, да к тому же в цепях. Без цепей у нас, по крайней мере, был бы шанс.
– Да какая разница? При нашей амуниции, в ботинках да с винтовками, нам ничуть не легче.
– Винтовка в счет не идет: ее ведь при кораблекрушении можно и выбросить.
Увидев, что всех задело, я подлил еще масла в огонь.
– А где спасательные шлюпки? Я вижу только одну, небольшую, на восемь человек, не более. Для капитана да экипажа – и то не хватит. А остальные? Балласт, что ли? Прощайте все, целую ручки!
Вот сейчас уже всех задело за живое по-настоящему. Разговор продолжился на более высоких тонах.
– Верно, ни хрена здесь нет. Да и эта дерьмовая фелюга – настоящий гроб с музыкой. Только по преступной безответственности можно посылать семейных людей на такой риск, да еще сопровождать всякие отбросы.
Я в десятке узников на кормовой палубе. Рядом два офицера сопровождения. Один из них, посмотрев на меня, сказал:
– Ты тот самый Папийон? Это тебя вернули из Колумбии?
– Да.
– Неудивительно, что ты заплыл так далеко. Похоже, что знаешь море.
Я ответил нарочито вызывающе:
– Как свои пять пальцев.
Мои слова приводят всех в уныние. А что скажет капитан, тоже присутствующий на палубе? Перед этим он спустился с капитанского мостика, чтобы взять в свои руки штурвал, поскольку судно выходило из устья Марони, считавшегося самым опасным местом для навигации. Теперь все в порядке, и он передал штурвал рулевому. Капитан – коротышка, толстенький черный-пречерный негр с удивительно моложавым лицом.
– А ну, покажите-ка мне этих молодцов, которые на бревне дошли до Колумбии.
– Вот он, еще этот и там один, – сказал начальник конвоя.
– Кто капитан? – спросил карлик.
– Я, месье.
– Прекрасно, браток, как моряк я тебя поздравляю. Ты здесь не простой человек. – Он полез в карман кителя. – Возьми табак и папиросную бумагу. Закури да пожелай мне удачи.
– Спасибо, капитан. Но я вас тоже должен поздравить за ваше мужество. Вы плаваете на похоронных дрогах и делаете это раз и даже два в неделю. Я знаю, что говорю.
Капитан зашелся от хохота, перепугав до смерти людей, которые уже и так волновались.
– Ты прав. Корыто уже давным-давно следовало пустить на слом, да компания все ждет, когда оно затонет, чтобы получить страховку.
Я удачно подпустил последнюю шпильку:
– К счастью, для вас и команды имеется спасательная шлюпка.
– К счастью, – повторил капитан машинально, спускаясь вниз, в свою каюту.
Я затеял весь этот разговор с известной целью: более четырех часов он скрашивал наше плавание. У каждого нашлось что сказать, и как-то незаметно жаркая дискуссия с кормы перекинулась на полубак.
К десяти часам утра море немного штормило. Направление волн и неблагоприятный ветер трепали судно в бортовой-килевой качке. На румбе норд-ост. У многих стражников и узников разыгралась морская болезнь – укачало, что называется. К счастью, в паре со мной на цепи морской волк. Его не укачивает. Надо признаться, что не получаешь никакого удовольствия, когда рядом с тобой кого-то тошнит. Этот тип – настоящий парижский «тити?» (уличный мальчишка). Прибыл в Гвиану в 1927 году. Уже семь лет на островах. Сравнительно молод – тридцать восемь лет.
