спадала.
Однажды, дожидаясь своей очереди к врачу, я заметил, что веретенообразное дерево, в тощей тени которого я стоял, очень напоминает лимонное дерево, только без лимонов. Я сорвал лист и стал жевать. Затем я сломал небольшую ветку с листьями. Я это сделал без всякого умысла, просто машинально. Когда меня вызвали, я воткнул себе ветку сзади в ягодицы, листьями вверх, и сказал:
– Доктор, может, ваши лимоны всему виной, но посмотрите, что у меня выросло.
И я повернулся к нему задницей.
Все багры сначала заржали, как жеребцы, но старший надзиратель тут же сказал:
– Папийон, вы будете наказаны за проявление неуважения к доктору.
– Ни в коем случае, – возразил доктор, – я не заявляю никаких жалоб, поэтому вы не можете его наказывать. Ты что, не хочешь больше лимонов? Именно это ты желал сказать?
– Да, доктор, я наелся лимонов. Мне от них не лучше. Мне хотелось бы попробовать лечиться настоем ложечной травы.
– Я его тебе не прописывал, потому что остался очень небольшой запас и я берегу его на особо серьезный случай. Однако тебе будут давать одну ложку в день. А лимоны продолжай есть.
– Доктор, я видел, как индейцы едят морские водоросли. Такие же, я знаю, растут на Руаяле. И на Сен-Жозефе наверняка есть.
– Очень ценная идея. Я сам видел, что тут растут некоторые водоросли. Надо включить их в ежедневный рацион. Индейцы отваривают их или едят сырыми?
– Сырыми.
– Очень хорошо. Благодарю. Комендант, я надеюсь, что вы проследите, чтобы этого человека не наказывали.
– Хорошо, капитан.
Свершилось чудо. Теперь один раз в неделю нас выводят из камер на медосмотр под открытым небом. Он длится не меньше двух часов. Этого времени хватает, чтобы разглядеть лица, шепотом переброситься несколькими словами. Кто бы мог подумать, что такое случится? Люди стали совсем другими. Просто фантастическая перемена. Все дохляки вставали на ноги и прогуливались по двору под солнцем. Погребенные заживо, мы наконец-то получили возможность общаться друг с другом. Свежий воздух возвращал нас к жизни.
Клац, клац, клац. Бесконечное клацанье отпираемых дверных замков. Девять часов утра, четверг. Двери открыты, каждый стоит на пороге своей камеры. Гремит голос:
– Заключенные, приготовиться к обходу губернатора!
Высокий седовласый человек медленно идет по коридору, останавливаясь у каждой камеры. Его сопровождают пять офицеров из колониального ведомства. Несомненно, все врачи. Слышно, как губернатору докладывают, за что и на сколько приговорен тот или иной узник. Перед тем как подойти ко мне, инспектор задержался у соседней камеры. Ее «жилец» не стоял на ногах, его вынуждены поддерживать под руки. Это Гравиль, один из каннибалов. Кто-то из офицеров сказал:
– Так это же ходячий труп.
– Они все в жалком состоянии, – заметил губернатор.
Комиссия подошла ко мне.
– Ваше имя? – спросил губернатор.
– Шарьер.
– Сколько?
– Восемь лет за кражу государственного имущества, непреднамеренное убийство. Три и пять без перерыва.
– Сколько отсидел?
– Восемнадцать месяцев.
– Поведение?
– Хорошее, – ответил комендант тюрьмы.
– Состояние здоровья?
– Удовлетворительное, – отозвался доктор.
– Имеете что-либо заявить?
– Только то, что здешний режим бесчеловечен и недостоин Франции.
– В каком смысле?
