должен придать мне сил и стать примером. Дрейфус боролся до конца. Правда, за него вступился Эмиль Золя в своем знаменитом памфлете «Я обвиняю!». И тем не менее, если бы Дрейфус не закалился в борьбе с несправедливостью, он наверняка бросился бы с этого камня в морскую пучину. Но он выдержал удар, и я должен сделать ничуть не меньше, причем из девиза «победить или умереть» надо вычеркнуть последнее слово. Только победить и быть свободным!
Долгие часы провожу я здесь, сидя на скамье Дрейфуса. Мысли блуждают и переносят меня в розовое будущее. Глаза слепит мощный свет солнца и платиновый отблеск от гребней волн. В такие минуты я смотрю на море и не вижу его. Но мне знакомы все мыслимые и немыслимые причуды гонимых ветром волн. Море без устали набрасывается на скалы, наиболее удаленные от острова. Оно их хлещет, рыщет вокруг и донага раздевает, как бы приговаривая: «Поди прочь, Дьявол! Не стой на моем пути к материку. Исчезни. Я разрушу тебя и разгрызу по кусочкам. Поди прочь, Дьявол!» Когда на море разыгрывается шторм, оно в своей восторженной стихии со страшной силой обрушивается на скалы, не только разрушая и размывая их, но и подтачивая снизу, врываясь во все уголки и расщелины этих гигантов, которые, в свою очередь, говорят: «Здесь не пройдешь».
Тогда-то я и сделал для себя важное открытие. Как раз под скамьей Дрейфуса два огромных горбатых камня образуют подкову от пяти до шести метров шириной, посередине которой поднимается утес. Масса воды, накатываемая волной и обжимаемая подковой, не разбегается в стороны, а вся целиком отступает назад, в море.
Почему это так важно? Если броситься в воду с мешком кокосовых орехов как раз в тот момент, когда волна заполняет подкову, она обязательно подхватит меня и, откатываясь, вынесет в море.
Я знаю, где можно достать джутовые мешки – их сколько угодно в свинарнике, мы в них собираем кокосовые орехи.
Прежде всего надо проделать опыт. Самые сильные приливы и высокие волны – в период полнолуния. Его и следует подождать.
Прочный джутовый мешок, заполненный сухими кокосовыми орехами, был спрятан кем-то в гроте, куда можно было проникнуть, только нырнув под воду. Этот грот я обнаружил однажды, когда охотился за лангустами: великое множество их устроилось на своде грота, в который поступал воздух только во время отлива. К мешку с кокосами я привязал другой мешок, положив в него камень килограммов на тридцать пять – сорок. Поскольку я собирался отправиться в плавание на двух мешках, а не на одном, то, учитывая, что мой вес равен семидесяти килограммам, я полагал, что все пропорции будут выдержаны.
Предпринятый эксперимент заставил меня здорово поволноваться. Эта часть острова наиболее подходящая для успешного выполнения задуманного предприятия. Никому и в голову не могло бы прийти, что кто-то рискнет бежать отсюда, поскольку это самый открытый для волн участок и на первый взгляд самый опасный.
И все-таки это единственное место, откуда, если удастся оторваться от берега, меня вынесет в открытое море и не прибьет к Руаялю. Поэтому именно отсюда и надо бежать.
Мешки с кокосовыми орехами и камнем очень тяжелые, и мне одному их не унести. И нельзя мешки тащить волоком: могут порваться. Кроме того, скалы скользкие и липкие и постоянно окатываются водой. Я поговорил с Чаном, и он вызвался мне помочь. Чан прихватил с собой рыболовные снасти, в основном донки и наживку: если нас неожиданно прихватят, можно будет сказать, что мы собираемся ловить акул.
– Так, Чан, еще немножко. Вот и хорошо.
Полная луна освещала место действия. Кругом все видно, как днем. Шум от дробящихся о камни волн оглушает.
– Готов, Папийон? – спрашивает Чан. – Бросай.
Волна метров пять высотой вздыбилась, яростно обрушилась на скалу и разбилась под нами. Однако удар волны так силен, что гребень ее выплеснулся наверх и окатил нас с ног до головы. Но это не помешало нам бросить мешок именно в тот момент, когда вода достигла самой высокой отметки, готовясь осесть и отхлынуть назад. Мешок, словно соломинку, выкинуло в море.
– Смотри, Чан, он поплыл? Прекрасно!
– Подожди, несет обратно.
Я оцепенел от ужаса. И пяти минут не прошло, как мой мешок уже возвращался обратно на гребне крутой семи-восьмиметровой волны. Он летит, как пушинка, словно нет в нем ни орехов, ни камня. Волна несет его чуть спереди пенного барашка и с невероятной силой бросает на скалу немного слева от того места, где он был сброшен. Мешок лопнул, высыпались орехи, а камень с ворчанием покатился вниз и исчез под водой.
Промокнув до нитки (волны окатывали нас снова и снова, едва не сбивая с ног, но, к счастью, в направлении к берегу), подавленные и побитые, мы с Чаном выбираемся побыстрее из этого злосчастного места и спешим без оглядки в лагерь.
– Нехорошо, Папийон. Нехорошо бежать с Дьявола. Лучше Руаяль. И с южной стороны легче бежать, чем отсюда.
– Да, но на Руаяле побег обнаружится максимум через два часа. У меня надежда только на волны, поскольку мешок не ахти какое
