пополудни и будут бить до шести утра. Не знаю, как такое может выдержать человек и сколько времени потребуется, чтобы забить его до смерти. Во время порки делаются короткие передышки для того, чтобы спросить, кто соучастники, кто дал ложку и кто ее заточил. Человек никого не выдал, даже не отреагировал на посулы прекратить пытку, если он заговорит. Несколько раз он терял сознание, но его приводили в чувство ведрами холодной воды. В четыре утра наступила кульминация. Увидев, что кожа никак не реагирует на удары и больше не дергается, они отступились.
– Сдох? – спросил офицер.
– Не знаем.
– Развязать и бросить на четыре кости.
Поддерживая вчетвером, они кое-как поставили его на четвереньки. Затем один из мучителей прошелся плеткой по складке между ягодицами, при этом кончиком хлыста наверняка достав гениталии. Мастерский удар мучителя вырвал у жертвы крик отчаяния.
– Продолжайте, – сказал офицер, – еще не сдох.
Пороли до рассвета. Это средневековое истязание сгубило бы лошадь, но не прикончило колумбийца. Они оставили его одного на какой-то час, вылив на несчастного перед тем несколько ведер воды. В конце концов он нашел в себе силы даже подняться на ноги, правда с помощью солдат. Ему удалось какое-то время даже стоять прямо самостоятельно. Но вот появился санитар со стаканом в руке.
– Выпей слабительного, – приказал офицер, – легче будет.
Колумбиец помедлил, но затем одним глотком осушил стакан. Через минуту он упал на землю, и на этот раз к лучшему. В предсмертной агонии он выдавил из себя:
– Дурак, они тебя отравили.
Стоит ли говорить, что никто из заключенных, никто из нас не имел ни малейшего намерения пальцем пошевелить, чтобы прийти к нему на помощь. Каждый в отдельности был запуган. Второй раз в жизни мне захотелось умереть. Рядом стоял солдат и очень небрежно держал винтовку. Меня так и подмывало схватить ее, но останавливала единственная мысль, что не успею я передернуть затвор, как меня убьют.
Спустя месяц Негро Бланко снова стал грозой лагеря. Он свирепствовал даже больше, чем прежде. Но судьба распорядилась так, что он должен был умереть в Эль-Дорадо. Однажды ночью солдат из охраны взял его на прицел, когда капрал проходил мимо.
– Встань на колени, – приказал солдат.
Негро Бланко повиновался.
– Молись. Пришла твоя смерть.
За короткой молитвой прогремели три выстрела. Заключенные говорили между собой, что солдат убил его потому, что ему самому надоело смотреть на бесчинства этого мясника и его издевательства над подневольными людьми. Некоторые утверждали, что Негро Бланко выдал солдата, сказав офицерам, что он знал его как вора еще по Каракасу, до призыва того в армию. Негро Бланко похоронили вместе с замученным колумбийцем, кстати в прошлом действительно вором и в то же время, как мы убедились, человеком необычайного мужества и достоинства.
Разыгравшиеся события помешали властям принять по нашему вопросу какое-либо решение. Более того, остальные заключенные оставались в лагере в течение двух недель, не выходя на работу. Штыковую рану Барьера лечил врач из деревни и делал это очень хорошо.
Нас зауважали. Вчера Шапара пригласили работать поваром у начальника. Гитту и Барьера освободили, так как из Франции на нас всех пришли бумаги, из которых стало ясно, что Гитту и Барьер отбыли свой срок. Я выдавал себя за итальянца, по документам установили мое подлинное имя. В них были отпечатки моих пальцев и выписка из приговора – пожизненная каторга. Депланк и Шапар были приговорены на двадцать лет каждый. Губернатор с гордостью объявил нам эти «новости» из Франции. Однако добавил:
– Учитывая тот факт, что вы не сделали ничего плохого в Венесуэле, вы временно остаетесь под стражей, а затем вас освободят. Но для этого надо работать и вести себя хорошо. Вы проходите испытательный срок.
Разговаривая со мной, офицеры несколько раз жаловались на большие трудности со свежими овощами. В поселке занимаются сельским хозяйством, но не выращивают овощи. Сеют только рис, кукурузу, сажают фасоль – вот и все. Я предложил свои услуги по огородничеству, если мне достанут семена. Согласились.
Нас с Депланком выпустили из лагеря – это уже дело. В нашу компанию добавили еще двоих беглых ссыльных, арестованных в Сьюдад-Боливаре. Один из них – парижанин Тотo, другой – корсиканец.
Вчетвером мы соорудили два небольших домика, деревянных, с крышами из пальмовых веток. Один заняли мы с Депланком, в другом разместились наши новые товарищи.
