– Я бы, пожалуй, осталась. А ты как? – спросила Дашку.
– С удовольствием! – обрадовалась она.
– Отлично, – похвалила мама, – честно говоря, не ожидала.
Когда мы вернулись в дом, бабушки сразу сообщили родителям, что мы остаемся до конца каникул. Как они догадались?
– Гуляйте побольше, – посоветовала мама.
На следующий день они уехали.
Глава 9
Третий день Нового года. Бабушкины сказки
С утра Дашка осваивала прялку. Клаша достала из мешка клок серой козьей шерсти и начала ловко сучить нитку. Дашка смотрела завороженно. Со стороны ей казалось, что это очень легко. Но стоило самой сесть за прялку, как растерялась, забыла, как держать веретено, как скручивать нитку. У нее все падало из рук, так что она только зря дергала кудель. Клаша была терпелива.
– Этой прялке в обед сто лет, – говорила она между делом. – Ее еще наш папа нашей маме сделал к свадьбе. Мама у нас мастерица была. И прясть, и вязать, и вышивать, и кружево плести – все умела. А уж какой хлеб пекла! Такого хлеба вы отродясь не едали!
– А вы можете? – приставала Дашка с расспросами, забыв о кудели и прялке.
– Нет, – вздохнула Клаша, – секрет утерян. Вот прясть она нас научила. Сейчас-то мало кто умеет, а в прежние времена, если девка прясть не умела, так и засмеяли бы, и замуж никто не взял бы. На что такая безрукая? – Сестры рассмеялись.
– Клавдия Степановна, Наталья Степановна, а расскажите еще про старину! – взмолилась Дашка.
– Что же рассказать? – задумалась Клаша. Дашка, стесняясь, спросила:
– А как раньше женились, замуж выходили? Как вы вообще с парнями знакомились?
– Известно как, – пожала плечами Клаша, – на гулянье знакомились, потом сватов засылали.
– А было так, – Дашка замялась, – если парень девушке нравится, а она ему нет? Что тогда?
Сестры переглянулись.
– У нас в деревне ни одна девка замуж без присухи не выходила, – сообщила Клаша. Наговаривали невесты и на вечернюю зарю, и на утреннюю; и на воду, и на водку; так, чтобы наверняка. Заговоры разные бывают. Но надо помнить: если приворожить парня против его воли, только себе хуже сделать. Бывало, вцепятся две девки в одного парня, да так прижмут, аж искры летят! Одна бежит к ведьме, и другая бежит. Присухи, привороты, заговоры. Все средства хороши, только чтоб сопернице не уступить. Неважно, что потом всю жизнь с горьким пьяницей; зато – мой, мой и больше ничей! Бывали и такие, которые сыновей заговаривали, если невеста не нравилась. Что муж, что сын, а все одно: в ее доме должен жить, поэтому невестка-молодуха – первый враг. Конечно, часто оказывалось, что невестка свекрови сто очков вперед даст. Тогда уж мужику – только держись! Между двух огней сгорит синим пламенем!
Дашка ахнула:
– Что же это выходит, своих родных мужей и сыновей сглазили?
– У нас не говорят «сглазили», – пояснила Клаша, – либо «сделано», либо «наделано». Конечно, родному человеку зла никто не пожелает, однако же, когда найдет коса на камень, всякое случиться может.
Со свету сжить человека способов много. Если кто очень не нравится: иголку ему под подкладку, мелочь под порог; молодым – соломенную вязанку в подушку. Можно и к ведьме сходить, есть такие, что «на смерть» наговор делают, не погнушаются в храме свечку поставить «за упокой» на живого человека. Никакая медицина после такого наговора не поможет, сгорит человек. Так-то вот!
Была у нас одна такая ведьма. Злющая, да сильная; раньше-то против нее никто устоять не мог. Уж кого невзлюбит, до могилы доведет! Все по домам ходила, высматривала себе жертву. Пришла так-то к Митрофанычевым, за стол села и сидит, молчит, да на хозяев нехорошо поглядывает. Сам-то и не выдержал, прикрикнул на нее, мол, делать дома, что ли, нечего, по чужим дворам шастаешь да людей пугаешь!
Ведьма, казалось, только того и ждала. Зыркнула на хозяина и вышла вон. А у Митрофаныча с той поры рука сохнуть стала. По врачам да по больницам затаскали, а ему только хуже. Жена его потихоньку по бабушкам стала бегать, но только бабки и сами ведьму боятся. Не всякому под силу чужой наговор снять. А мужик совсем плохой стал, того и гляди помрет. Тогда врачиха, Любовь Петровна, присоветовала к колдуну одному обратиться. Он на хуторах жил.
Пришел колдун к Митрофанычевым, в дверях постоял и велел хозяйке три ведра воды принести. Та, конечно, к колонке сбегала, воду принесла, перед колдуном поставила, спросить боится, ждет. Колдун ведро воды поднял да и плеснул в комнату, до самого окна разлилась вода; он прошел в дом с другим ведром и снова плеснул, уже от окна к двери; вернулся и последнее ведро в комнату вылил. Приказал хозяйке полы не вытирать, с тем и ушел.
На следующий день больному легче стало, – закончила свой рассказ Клаша. – А ведьму вы с Натусей, надо быть, на перекрестке увидали. Бессильна она перед колдуном оказалась, свое зло назад получила, вот и отплясывала.
Дашка уставилась на меня:
– Ты видела ведьму? – ахнула она.
– Да я не помню уже, – призналась, – маленькая была. Мы с Натусей в магазин ходили, а на обратной дороге увидели тетку, она кружилась и притопывала. Я подумала – пьяная или сумасшедшая. Спросила у Натуси, чего это она? А Натуся меня за руку схватила и скорее увела оттуда. Дома бабушки наперебой пугали меня ведьмой. Но я мало что поняла.
– Клавдия Степановна, это правда? – не унималась Дашка. – Вы действительно верите в то, что рассказали?
– Тут такое дело: хочешь – верь, хочешь – не верь. – Она немного обиделась. – У Митрофаныча спроси, он поболее моего знает.
– Ладно, Клаша, мы верим! – Я сделала Дашке «страшные глаза», молчи, мол, если желаешь еще что-нибудь услышать.
Дашка поняла, быстро закивала «Верю, верю! Что там дальше про ведьму?»
– Так-то! – успокоилась Клаша. – Нельзя у ведьмы ничего брать из рук, и из дома ее ничего выносить нельзя.
– Почему?
– Потому, – строго глядя на нас, пояснила Клаша. – Ведьма себе замену ищет. Уйти ей просто так невозможно, вот и смотрит она, кому бы свое проклятие передать. Только найдя себе замену, сможет ведьма покой обрести, если вообще возможен для нее покой. Когда я маленькая была, жил тут у нас один колдун, все никак умереть не мог; мучился страсть! Когда отходил он, к его дому подойти боялись, чтобы ненароком не попасть под раздачу. Вся избушка ходуном ходила, так он кричал. Вот ведь – мука какая! И воды подать некому; куда, какой страх! Неделю так промучился, а потом сквозь трубу дым черный как повалит! И огонь прям сквозь крышу! Стало быть, пришел хозяин-то за ним. Так и сгорел. Помнишь, Натуся?
– Помню, как не помнить, – согласилась старшая сестра.
Мы сидели как приклеенные и, раскрыв рты, слушали сестер. Уж на что я привычная, все равно уши развесила. Каждый раз так. Дома деревенские истории теряли свою яркость, тускнели, превращались в обычные сказки, но стоило приехать в деревню, прежний мир постепенно отступал, уступая место волшебной реальности, то ли выдуманной сестрами, то ли всамделишной, но как бы локальной, замкнутой в одной особенной деревне.
Наверное, мы бы так и сидели, забыв о времени. Но сестры спохватились, отправили нас в магазин «проветриться по морозцу». И мы отправились, немного очумелые. Всю дорогу говорили о всяких сверхъестественных явлениях, Дашка вспоминала сказки и легенды, вычитанные в разных книжках.
Мы зашли в маленький сельмаг, построенный, наверное, в незапамятные времена. Дашка споткнулась о высокий деревянный порог, я не успела предупредить ее. В магазине было жарко. У прилавка толкались мужики. Пока они расплачивались с продавщицей, Дашка шептала:
– Как ты думаешь, а домовой у них живет?
– Какой домовой? С чего ты взяла?
– Как же! – убеждала подруга. – Слышала, в каждом деревенском доме живет домовой.
В магазин кто-то вошел. Я не обратила внимания, потому что Дашка как раз напомнила о следах неизвестного под нашими окнами.
– Я слышала ночью, как кто-то ходит, а когда выглянула – никого.
– Что же ты меня не разбудила?
– А чего будить? – шептала Дашка. – Если бы я увидела, тогда конечно, а так подумала – приснилось или померещилось.
Рядом негромко кашлянули. Я подняла голову:
– Юрка? Привет!
– Привет, – улыбнулся Юрка. – А я уж думал – уехали.
– С чего ты взял?
– Вы вчера так торопились, прямо бегом убежали.
Я покраснела:
– Да так, знаешь ли, все дела…
– Какие дела на каникулах? – удивился Юрка.
– Девочки, вы что-нибудь покупать будете? – строго спросила продавщица.
– Ой, извините, – спохватилась я, поспешно полезла в карман за списком, прочитала и, пока продавщица выкладывала на прилавок покупки, снова повернулась к Юрке. Он, загадочно улыбаясь, слушал Дашку.
– В чем дело? – насторожилась я.
– Мы о домовых говорили, – с готовностью сообщила Дашка, – у Юры в доме живет потомственный домовой.
– Юрка, что ты гонишь? – возмутилась я.
– Честно, – хитро блестя глазами, уверял нас Юрка. – Я его даже один раз в руках держал.
Меня снова окликнула продавщица, я повернулась, чтоб расплатиться.
О чем говорили Дашка и Юрка, не слышала. Продавщица посоветовала свидания устраивать в другом месте. Я хотела огрызнуться, но передумала.
– Так что, вечером выйдете? – спросил Юрка, когда мы, закупившись, выбрались из магазина на улицу.
Я оглянулась по сторонам:
– А где же твои городские друзья? – ответила вопросом на вопрос.
– Я их не видел сегодня. – Юрка смотрел на меня исключительно честными глазами. Ох, знаю я этот взгляд. Юрка всегда так смотрит, когда хочет соврать. Но я сделала вид, что поверила.
