как и все остальных работники этого уважаемого банка, покачал головой. — Это не в ваших силах. Их не испугать ни болтами, ни пулями. Но, поверьте, они сильно пожалеют, если решатся ломать дверь. Мы уважаемое заведение с серьезной репутацией и сохраняем деньги клиентов любыми способами. Если добрые жители Клагенфурта, в отличие от ландскнехтов, еще не знают, что лучше пройти стороной, мне придется преподать им урок.
— Каким образом?
— Так ли это важно? — Клерк поднял на меня глаза. — Вы в безопасности. Располагайтесь поудобнее. Ночь только начинается. Кстати говоря, вам письмо. Желаете получить сейчас?
— Да.
— Минуту.
Он обернулся гораздо быстрее, положил мне на ладонь едва теплый узкий конверт. Я узнал почерк Гертруды, но читать не стал, убрал за пазуху. На улице кричали люди.
Затем в дверь ударили чем-то тяжелым.
— Деньги народа! Деньги народа!
Еще один удар. И еще. Дверь вздрагивала, но держалась. Ульрике сжалась в кресле. Вышибала, наблюдавший за улицей через потайную щель, доложил:
— Собираются использовать ствол дерева как таран.
— Знаю. — Клерк был занят тем, что заносил информацию в бухгалтерскую книгу. — Дадим им минуту. Сообщи, что денег они не получат, и предложи уйти с миром.
— Хорошо.
— Людвиг, это ведь не подействует! Ты же знаешь! — Проповедник едва ли не икал от волнения. — Не надо было сюда приходить. Мы загнали себя в ловушку, и когда они ворвутся, то не пощадят никого.
— Успокойся. Бояться нечего.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
Я вернулся к Ульрике. Она расширенными от ужаса глазами следила за охранником, который призывал толпу разойтись.
— Вы не пьете.
Девушка пожала узкими плечиками:
— Подумала, что стоит сохранить голову незамутненной. Мы выживем?
— Здесь вы в безопасности.
От страшного удара содрогнулась вся внешняя стена здания. В ход пошел таран, и пятьдесят глоток, жаждущих несметных богатств, раззадоренных и разозленных тем, что их не пускают внутрь по первому же требованию, восторженно взревели.
— Святые мученики! — проскулил Проповедник.
— Придурки, — бросил я, глядя на клерка, продолжавшего писать. Теперь все зависело от этого человека и его терпения.
Импровизированный таран ударил еще дважды.
— Не уходят, — озвучил вышибала всем и так известный факт.
— Очень жаль. — Сотрудник «Фабьен Клеменз и сыновья» с видимой печалью аккуратно положил гусиное перо на пресс- папье. — Ну тогда у меня нет выбора. Совет управителей дал мне четкое распоряжение на сей счет.
За стеной что-то сухо затрещало, словно десятки ног раздавили яичную скорлупу, а затем наступила зловещая тишина.
— Все? — спросил клерк у охранника.
Вышибала приник к смотровой щели, с каменным лицом кивнул:
— Да.
— Что там? — Проповедник сделал шаг к стене, желая выглянуть на улицу, а затем затряс плешивой головой, отказавшись от этой мысли. — Не желаю знать. Клянусь святым Иосифом, не желаю!
Я почувствовал легкий запах жареного мяса, что начал проникать с улицы.
— Они все мертвы? — Ульрике посмотрела на меня с тоской.
— Просто ушли.
— Хм… — Она не поверила мне, но, как и старый пеликан, не хотела делать эту страшную ночь еще страшнее.
— Здесь вы в безопасности, госпожа фон Демпп. Дождитесь утра. А еще лучше — слушайтесь этого господина. Он выпустит вас, когда в Клагенфурте станет безопасно. И, думаю, позаботится о том, чтобы отправить вас к тетушке.
