— А я, по-твоему, в цепях и нуждаюсь в спасении? — поинтересовался я.
Он глянул на обнаженный палаш у меня в руке, хмыкнул:
— Да мне плевать. Договор дороже денег. Тебя в наших планах нет.
— А теперь есть. — Колдун повел все еще скованными руками. — Он мне нужен. Может, обсудим новые условия подальше отсюда?
— Твоя правда. Лезь на лошадь. И твой приятель тоже.
— Сперва сними с меня цепи, Кирино.
— Нашел дурака! Сначала деньги.
Тот коротышка, который едва меня не проткнул, подвел лошадей убитой охраны клириков:
— Прошу, господа.
Надо сказать, что произнес он это без всякой вежливости.
— Советую тебе воспользоваться столь щедрым предложением, ван Нормайенн, — с трудом забравшись в седло, буркнул Вальтер.
Проповедника, который мог бы воскликнуть: «Что ты делаешь?!», рядом не было, так что я поступал по собственному разумению, решив действовать по обстоятельствам, которые, кажется, в последние полчаса начали захватывать инициативу, положив на лопатки и разум, и логические расчеты.
— Этот сундук тебе был нужен? — спросил кондотьер Кирино, когда его люди сняли с крыши кареты оплетенный ремнями ящик.
— Только книга. Все остальное ваше, как договаривались.
Прыщавый наемник кинжалом срезал ремни, подцепил крышку и выбросил на мостовую ворох бумаг, три книжки, взвесил на ладони тяжелый, приятно звякнувший кошель.
— Так и думал, что псы не только молитвами живут. — Усмехаясь, солдат кинул деньги своему лейтенанту для последующего дележа. — Которая из книг?
— В зеленом переплете.
— Придержи ее у себя, — приказал командир.
— Нет! — тут же взвился Вальтер. — Исполни хотя бы часть своего обещания, Кирино. Книга мне нужна прямо сейчас.
— Ладно, отдай.
— Она, может, ценнее денег, раз так ему нужна.
— В ней дьявольские слова. Не надо связываться с волшебством, — резонно возразил лейтенант.
Солдат протянул томик своему товарищу на лошади, а тот, подъехав к колдуну, пихнул книженцию скованному за пазуху.
— Двинулись.
Маленькая кавалькада направилась по улицам, затянутым прогорклым дымом, мимо разоренных домов, сточных канав с забуревшей кровью, трупов и ошалевших после ночи людей, которые шарахались в стороны, чтобы не быть задавленными лошадьми.
Грядущее… так сказать, скрывалось от меня в глубоком тумане. Потому что наемники, которые по идее должны были охранять город и пресекать беспорядки, решили заняться наживой и начали с того, что без всяких сомнений перебили Псов Господних. Именно о таких я и говорил совсем недавно — им нечего терять.
Мы углубились в узкие торговые кварталы южных городских окраин, совсем рядом с воротами, где то и дело встречались усталые после бессонной ночи солдаты, которых собирали в отряды охрипшие сержанты. Уцелевшие блюстители порядка готовились штурмовать тех, кого в другое время они должны были защищать. Редкие войска надеялись выбить бунтовщиков с соседних улиц, закрепиться в ключевых точках и начать подавлять восстание.
Возле ворот, сейчас больше всего похожих на переспелую грушу, плодами которой являлись пятнадцать изуродованных висельников в одеждах мастеровых, нас остановили. У охранников были аркебузы с зажженными фитилями, а капитан в кавалерийском мундире держал в руке пистолет с колесцовым замком.
— Куда? — грубо спросил он.
— У меня приказ! — ответил лейтенант кондотьеров. — Вывезти этих двоих из города.
— Плевать мне на твои приказы, если только их не подписал сам герцог! Нам нужен каждый клинок, а вы вздумали сбежать?!
— С дороги! — прорычал Кирино. — Мне до черта опротивел твой город, и мои люди убираются из него как можно дальше.
