— Этого от тебя никто и не ожидает. Я намерен отправить тебя с небольшим поручением…
Из своего опыта я знал, что понятие Майкрофта о «небольшом поручении» могло быть столь же банальным, как покупка крема для обуви в сомнительном магазине на Мюррей — стрит. Однако на этот раз оно означало поездку во Францию, в сонную маленькую деревушку в пятнадцати милях к северо-востоку от Парижа.
Рижес, деревушка, которая одолжила свое название психиатрической больнице, расположившейся на ее окраине, ютится на пологом склоне, поросшем кустарником. От железнодорожной платформы к ней ведет единственная разбитая улица, на которой находится серая приземистая гостиница, где я оставил свои вещи. Через час после моего прибытия поздним утром я отправился по той же пыльной улице, вьющейся мимо кукурузных полей и ветхих ферм, к больнице, где содержалась мадам Фурнэ.
Мой брат снабдил меня рекомендательным письмом от сэра Генри Дж. Петтиклока, одного из ведущих медицинских специалистов Эдинбурга, в котором говорилось, что я, доктор Эдвин А. Вольмер, специализируюсь на лечении серьезных заболеваний мозга. Именно под этим именем я был принят доктором Раулем Джонни, управляющим психиатрической больницы в Рижесе.
Просмотрев и возвратив мне письмо, он с любопытством направил на меня свое пенсне. Сморщив лоб и поглаживая козлиную бородку, он промурлыкал:
— Месье, вы знаете, что похожи на прославленного сыщика Шерлока Холмса?
—
Дальше обмен любезностями проходил на французском языке, которым я свободно владею благодаря моим родственникам по материнской линии, Вернетам.
— Ну, к делу, — предложил он некоторое время спустя. — Вам повезло, что вы приехали именно сегодня, чтобы осмотреть мадам Фурнэ.
— Да? Почему же?
— Ее собирается осмотреть не менее авторитетный врач Фриц фон Вальдбаум. Вы о нем слышали, конечно?
— Конечно. В Эдинбурге он считается самым выдающимся специалистом по исследованию склонностей преступников. Он живет в Польше, не так ли?
Доктор Джонни кивнул.
— Он и его помощник прибыли из Гданьска совсем недавно. Пойдемте… Мы будем наблюдать за ним во время работы.
Он повел меня по крутой деревянной лестнице к оштукатуренному проходу, который шел по кругу внутри центральной части здания, прокладывая путь мимо ряда необычных шатких ширм, разделяющих внутреннюю стену на отсеки. Я ко всему приглядывался, пытаясь оценить систему безопасности в Рижесе. Не могли интриган Зеккино со своими огромными финансовыми ресурсами найти способ освободить мадам Фурнэ из ее сельской темницы? То, что я видел, не рассеяло моих опасений. Замки были ржавые, стены из известняка. Нанятые люди могли ворваться в больницу и похитить сумасшедшую женщину. Хотя, опять же, сила могла и не понадобиться. Я пока не знал, можно ли было подкупить доктора Джонни, но персонал ходил в весьма изношенных халатах, на которых было больше петель, чем пуговиц, так что к любому из них можно было легко найти подход.
Мой сопровождающий поднял руку, и мы остановились.
— Мы находимся как раз над палатами буйных больных, — сказал он. — Туда можно попасть с другой стороны здания.
— Тогда для чего мы здесь?
Кошачья улыбка.
— Наше скромное оборудование имеет несколько дополнительных функций. Вы же знаете, что пациенты, которые осознают, что за ними часто наблюдают, ведут себя менее типично, чем когда думают, что они одни. Теперь смотрите! — воскликнул он, плавно надавив на незаметную продолговатую панель на внутренней стене. Он подал мне знак пройти вперед.
Я сделал, как он сказал, и нащупал полированную поверхность на том месте, где только что была панель. Посмотрев сквозь нее, несколькими футами ниже я увидел обитую войлоком палату и смуглую женщину, которая разговаривала сама с собой, сидя на соломенном тюфяке. Я узнал мадам Фурнэ, жену-креолку Эдуардо Лукаса. В сложенных чашечкой руках она держала смятый кусочек ткани.
Дверь ее палаты открылась, и вошли двое мужчин. Мадам Фурнэ зажала лоскут в кулаке, который прижала к груди. С нашего места были видны только шляпы вошедших, но не их лица. Мой спутник назвал более крупного человека — «ваш знаменитый коллега из Гданьска».
Фон Вальдбаум обратился к пациентке. Она подняла голову, но, вместо того чтобы смотреть на него, казалось, смотрела прямо
