повернулся спиной к поляне, а бедный малыш Лофтус упал без чувств. Из нас пятерых только Таллиард оставался невозмутимым, решительным и собранным. Отсветы костра лихорадочно пронзали тьму, в этом свете я увидел, что наш руководитель что-то записывает в дневник, без которого он никуда не ходил. Должен признать, что внешнее спокойствие Таллиарда на фоне ужаса, который мы испытывали, сначала поразило и возмутило меня.
Наконец церемония закончилась. Дикари разошлись, унося окровавленные остатки пира. Костры все еще горели, их румяный свет заливал пустую поляну, участок, окрашенный в алый цвет, головы с широко раскрытыми глазами и безмолвного идола. Лофтус пришел в себя и медленно встал, с изумлением глядя на опустевшую поляну. Энгл сник, Кроули суетился, а я в это время отрешенно смотрел перед собой и больше всего хотел убраться отсюда. Однако Сефтон Таллиард пока не собирался уходить. Бросив быстрый внимательный взгляд вправо и влево, наш руководитель бесстрашно и решительно направился вперед и не остановился, пока не дошел до статуи Ур-Аллазота. Там он, к моему изумлению, продолжил зарисовывать статую, с похвальной точностью воспроизводя мельчайшие детали.
Гордость не позволила мне показать свой страх. Поборов отвращение, я подошел к профессору Таллиарду, вытащил из кармана бумагу и карандаш и быстро скопировал несколько высеченных на камне знаков. Пока я занимался этим, Энгл подошел снять мерки, а Кроули занялся изучением оставшихся голов. Лишь бедняга Лофтус ничего не делал; съежившись, он сидел на земле на краю поляны.
Вскоре мы закончили свою работу. Я еле сдерживал порыв уйти отсюда, но Таллиард не двигался, он с интересом разглядывал маленькую пластинку, вынутую им из пьедестала статуи. Такое безрассудство поразило меня, но с нашим диктатором невозможно было спорить, и я даже не пытался. Он сунул пластинку между страниц своего дневника, который потом положил в карман, и только тогда, к моему непередаваемому облегчению, дал команду отправляться в обратный путь.
Мы поспешили покинуть поляну, спотыкаясь в темноте, и вернулись на то место, где оставили нашего проводника. Но парня там не оказалось, и я мысленно проклял этого дезертира. Может быть, он сбежал, так и не получив вознаграждения, а, может, его постигла страшная участь. Не могу сказать, потому что больше я его не видел.
Я до сих пор не понимаю, как мы нашли дорогу к поселению дружелюбных даяков через этот черный лес. Там мы и провели ночь, полную кошмаров. Утром мы вышли в свой трехдневный поход к деревне в долине, к нашему крытому тростником жилищу, высоко поднятому на сваях. Во время перехода никаких происшествий не случилось, хотя я не мог избавиться от острого, действующего на нервы ощущения, что за нами непрерывно следят. Я решил не придавать этому большого значения, так как ощущение было интуитивным, на уровне подсознания, что знакомо каждому.
Это ощущение усилилось в последующие дни. Как я ни старался переключить внимание на расшифровку высеченных на камне знаков, я не мог ни избавиться от него, ни игнорировать это состояние угнетенности. Только мысль о нашем скором отъезде с острова Суматра поднимала мне настроение.
Мы уже договорились, что грузовое судно «Матильда Бригс» доставит нас до острова Ява. За два дня до отплытия у нас случилась беда. Убили Тертиуса Кроули. Малыш Лофтус обнаружил в темноте его обезглавленное тело и еще долго потом не мог прийти в себя.
Мистер Холмс, доктор Ватсон, в этих изолированных от мира деревнях нет системы правосудия, подобной американской или британской. Спорные вопросы решают в основном местные старейшины и редко передают дела далеким голландским властям. В нашем случае вождь просто выразил свое сожаление, что коварная магия «верных» вновь достигла цели, а также посоветовал незамедлительно предать тело земле, чтобы злые духи не собрались на месте насильственной смерти. Кроули был похоронен на рассвете. Его голову так и не нашли.
Можете представить, какое я испытал облегчение, когда с палубы «Матильды Бригс» наблюдал, как удаляется берег Суматры. Судно направлялось в Джакарту через Малакский пролив. Я надеялся, что морское путешествие успокоит мои расшатанные нервы. Однако на второй день экипаж судна обнаружил в бочке в глубине трюма обезглавленное тело Эйба Энгли. В ходе тщательного обыска корабля нашли безбилетного пассажира, голубые глаза которого явно свидетельствовали о его принадлежности к нечистокровному племени «верных». Допрос оказался бесполезным, так как обвиняемый не понимал никакого языка, кроме родного примитивного диалекта. Звуки слетали с его губ непрерывным ядовитым потоком. Казалось, он абсолютно ничего не боится, а злобные искры в его глазах вызывали омерзение.
Устав выслушивать непонятное, похожее на брань бормотание, капитан отдал приказ закрыть подозреваемого в кладовке в трюме. Заточение отнюдь не усмирило дерзкого даяка, его голос продолжал доноситься из кладовки, а вскоре всем на корабле стали слышны его жуткие песнопения.
Энгла похоронили в море. Его голова так и не была найдена. Во время погребальной церемонии капитан старался громким
