сейчас тебе лучше пойти отдохнуть.
— Спасибо. — Благодарность моя была искренней. Я действительно чувствовала жуткую усталость.
Итарон отвел меня на второй этаж. Небольшая комнатка в серо-розовых цветах была вполне уютной, но меня интересовала сейчас только кровать. Когда Итарон ушел, я, минуту поколебавшись, все-таки бросилась в ванную смывать с себя несуществующую грязь. Спустя четверть часа я, чистая и счастливая, завалилась в кровать.
— Доброе утро! — Жизнерадостный и немного ехидный голос вырвал меня из ласковой и уютной неги солнечного утра.
Я выспалась, а потому была практически счастлива, довольно мурлыкая и потягиваясь.
— Доброе!
— Вижу, ты выспалась?
— Не поверишь, но впервые за все время, пока я в этом мире!
— Что ж, рад, что именно моя постель помогла в этом.
— Хм… звучит двусмысленно, — фыркнула я, поймав довольный взгляд Итарона.
— Не понимаю, о чем ты. — Он пожал плечами, но на его губах заиграла улыбка. — Кстати, я пришел пригласить тебя на завтрак. Ты ведь голодна?
— А то! — Я вскочила с кровати, совершенно забыв об одной маленькой детали. А именно: спать я вчера легла абсолютно голой. Ну не было у меня сил искать по шкафам ночнушку! — Упс! — только и прошептала, заметив потемневший взгляд Итарона.
Его поза не изменилась, но он внимательно и жарко оглядел каждый изгиб моего тела, отчего жарко стало уже мне.
— М-да… совершенство во плоти. — Его голос стал тише и глубже. — Жаль, что у тебя обет целомудрия на год.
— Вообще-то на два месяца, — буркнула я, метнувшись обратно под одеяло.
— Два месяца? — Он выглядел удивленным, что меня и порадовало, и слегка разочаровало. Все-таки приятно, когда мужчина смотрит на тебя
— Сторговалась. А моим муженькам, наоборот, его продлили до полутора лет, — похвасталась я. — Кстати, а кто говорил, что Даагонским друг с другом нельзя иметь интимную связь?
— Ну… не то чтобы совсем нельзя, — он криво улыбнулся, — скорее, не стоит, и то это касается живущих в одном доме. Как у вас запрещены отношения между усыновителями и усыновленными, но кто следит за этим? Силы обычно спускают подобное, если не доходит до серьезных отношений и детей. Но не приветствуется.
Настроение стало портиться.
— Понятно, еще одна ложь.
— Не ложь! — Он наставительно поднял палец. — Тебе сразу говорят, что нельзя. Понятно, что не убьют, но наказать могут. Остальное — твое решение. Любовник из другого дома — просто неэтично и осуждаемо. А вот из своего совсем нельзя, ибо семья!
— Ладно, — отмахнулась я, — поговорим позже, я и правда есть хочу. Кстати, не дашь девушке чем-нибудь прикрыться?
— А зачем? Ты мне так больше нравишься. — Улыбка на губах, но взгляд серьезный. И все-таки он подошел к шкафу, открыл дверцу. — Тут несколько домашних платьев, думаю, должны подойти. Кстати, — он открыл еще одну дверцу, на которой висело огромное зеркало, — уверен, тебе интересно, что получилось.
Я закусила губу. Посмотреть я действительно жутко хотела, но второй раз сверкать наготой перед Итароном не собиралась.
— Очень интересно, но я подожду, пока ты выйдешь.
— Ты меня стесняешься? — И его бровь картинно выгнулась.
— А тебя это удивляет? — Я повторила его мимику.
— Немного, но я постараюсь это исправить.
Обронив эту загадочную фразу, он вышел, оставив меня с отвисшей челюстью. М-да… и как это понимать? А ладно! Сейчас меня магнитом притягивало зеркало.
Честно говоря, было страшно. Не то чтобы я считала себя красавицей, но неподконтрольное мне постороннее вмешательство… как-то напрягало, что ли.
Подбежав к зеркалу, я все-таки струсила и зажмурилась. Сделав глубокий вдох, опустила голову и открыла глаза, начиная рассматривать себя с кончиков пальцев, постепенно скользя вверх.
На меня смотрела я, что уже радовало. Гладкая кожа, как у младенца, с которой исчезли все родинки, шрамы, веснушки, более того, она стала словно слегка полированная. Ногти на руках и ногах окрепли, весь волосяной покров ниже глаз исчез. А еще я
