— Каво?!
— Филя, выручай… Сведи, Христом Богом молю… Пропадем!..
— Чо заныл, как сучка в течку! — Цупко сторожко прислушался к округе.
— Куды податься-то? Теперича одна дорога…
— Погодь, мужичок, погодь! — опасливо оглянулся Цупко. — Не скрозь забор таки разговоры весть… Да и не знаю я, мож ты под меня мину подводишь…
— Ты чо! Ты чо! — еще пуще разволновался за забором Трофим.
— А где энтот твой Яха?
— Да вон там, в кустах сидит… Некуда нам, Филя… Христом Богом прошу!.. На все согласные!
— Ить, Бога вспомнил!.. Не поминай всуе! — строго сказал Филипп, злорадствуя. Одновременно лихорадочно вертел в голове, как с гавриками поступить.
«От же сука энтот Фимка! Жрал самогонку, жрал, а упомнил, как он, Филипп, приходил до Дуськи… Фараоны повяжут — продаст с потрохами, никакое осведомительство не помогет. Верный цугундер!».
Вслух проговорил в сторону забора:
— Слышь, мужичок… Обожди меня подле ворот. Да не торчи там мухомором. За дерево стань. Щас хлеба с салом вынесу, а с одежей помочь не могу.
— Дык, а как жа…
— Сказал, обожди у ворот!
Завернутые в тряпицу хлеб и сало, под ворчание Анны, вынес к воротам, огляделся и быстро сунул Задорожному.
— Ты, это… Топайте к Ваньке Сысоеву, скажешь — от меня. У него в бане и сидите… А утро вечера мудренее. И вот што, Фимка… Мотри, не высовывайтесь никуда. Надо будет — неделю сидите. Яшку свово, плясуна, приструнь, а то сгоритя… Ежели што — обои меня не знаете и никогда не видели. Понял, Фимка? Воды и жратвы через Ваньку получать будете. И — ни гу-гу, сучары, коли жись дорога…
Фимка и Яха просидели в тесной баньке три дня. Потом за ними пришел неприметный мужичок от Цупко. На товарном из Песчанки доехали до первочитинского вокзала, а оттуда поводырь отвел их в Кузнечные.
В просторном доме с ними в тот вечер ужинал высокий и плечистый молодой мужик со взором и повадками властными. Интересовался, как они жили-были. А когда ушел, хозяйка Нюра шепотом их предупредила, чтобы рты держали на крючке — Костя Ленков с ними знакомился.
Назавтра подъехали на телеге трое дюжих парней. Одного из них Трофим сразу с радостью признал — старый дружок, несколько раз на кражи вместе ходили. Оказалось, что ему, Задорожному, сам Ленков поручил важное дело: почистить в Песчанке конкурентов Спешиловой — постоялый двор Савинкова.
Трофим сообразил: ему устроена проверка на пригодность. Это обрадовало. По тому, что на дело он шел без Верхоленцева, Задорожный догадался: Яхе уготовано что-то другое.
Верхоленцев особо заинтересовал Ленкова.
На Костю, честно говоря, большое впечатление произвел бесстрастный рассказ Яшки о совершенных им над одним из корейцев зверствах.
Глядя в ничего не выражающие глаза убийцы и садиста, Ленков подумал, что такого типа надо держать при себе, для самых грязных дел. С твердой зарубкой в его тупой башке: это он, Ленков, его в трудную минуту обогрел и взял в товарищи, увел от опасности. А для чего? А чтобы был Яшка преданной, не знающей страха и пощады машиной для убийств, палачом карманным. Конечно, все равно проверить. Кровью. А заодно и показать новичкам — допускается только беспрекословное поведение и полное повиновение его, Ленкова, воле.
Когда Задорожный вернулся на «хазу» хитрой Нюрки после налета на постоялый двор Савинкова, успешно совершенного в ночь на 23 ноября, у хозяйки сидел Цупко. Он молча пожал Трофиму руку, здороваясь, потом кивнул на дверь.
— Пошли!
— Куды средь ночи-то? Да и пожрать не мешало бы… — недоуменно сказал Трофим, но Цупко, поднимаясь и нахлобучивая шапку, ничего не ответил.
