команды. Потом по приказанию комиссара Амосова откомандировали Багрова в междуакшинский пограничный район — принять пулеметную команду в отряде товарища Лебедева.
В это время разгорелась война Советской России с Польшей, и Бориска добровольцем отправился на Польский фронт, где воевал сначала пулеметчиком, потом помначальника пулеметной команды в 237-м Минском полку 27-й дивизии.
После тяжелого осколочного ранения в живот долго лечили юного пулеметчика по лазаретам и госпиталям, а потом вчистую списали и, как несовершеннолетнего, домой отправили.
Поехал Бориска к матери, в Дровяную. Было это в феврале 1921 года, когда семеновцев и их ставленника, управляющего Татауровской лесной дачей, изгнавшего год с лишним назад Бориску из родных краев, — и духу не осталось.
Но прежним дровяным извозом желания заниматься у Бориски не было, по совету знакомых отправился в Читу, где, как говорили, устроиться с работой и заработать можно. Но кому был нужен шестнадцатилетний парень с едва зажившими шрамами на животе, мучающийся болями от спаек, когда среди безработных хватало здоровых и сильных мужиков?
Гордость не позволяла вернуться к матери. Перебиваясь случайными заработками, как-то Бориска познакомился в китайской пампушечной с телеграфным служащим Яковлевым, компанейским и веселым чернявым парнем. Вскоре он зазвал Бориску к себе в гости. Выпили, закусили, снова выпили.
Новоприобретенный приятель, после кувшина бражки, спохватился, дескать, об одном дельце забыл. И попросил Бориску, за компанию с ним, заглянуть на короткое время в контору телеграфного агентства «ДальТА».
Черным ходом, от которого у Яковлева оказался ключ, зашли в агентство, где не было ни души, поднялись на второй этаж. Там новый дружок с другой просьбой обратился, мол, выйди, Боря, на балкон, оглядись, а как из расположенного напротив костела повалят после молитв местные католики, свистнешь.
Поручение было странным, посему Бориска заподозрил Яковлева в нехороших намерениях, но тот вскоре сам высунулся из комнаты на балкон, махнул рукой, мол, все, пошли, не надо уже ни католиков, ни костела…
Они снова подались к Яковлеву на квартиру, там еще выпили — бутылку водки, выставленную на стол хозяином, и свалились спать.
А утром их разбудила громким стуком милиция. Оказалось, что вчера контору телеграфного агентства ограбили. Подозрение пало на Васильева, его практически изобличили показаниями свидетелей, которые видели, как из окна во двор он спускал каким-то двум типам полосатый мешок.
Но Васильев тут же сослался на Багрова. Дескать, в здании они были вместе, зашли по пьянке и вскорости вышли, так что гражданин Багров подтвердит его невиновность.
Бориска, будучи допрошенным самим начальником Читинского отделения уголовного розыска Гадаскиным, кипя от возмущения, что в такую историю влип, рассказал последнему о своих вчерашних подозрениях.
Это привело к тому, что телеграфиста Яковлева арестовали. А следователь 4-го участка, которому поручили дело об ограблении, арестовал и Багрова. Как личность в Чите без места жительства. Борискины уверения, что он от греха уедет домой в Дровяную и никуда оттуда не денется, будет жить у матери — во внимание приняты не были. Ну а гневное негодование Бориски о совершающейся над ним несправедливости, причем чисто буржуйским способом, только усугубили дело.
Так Багров оказался в камере Читинской тюрьмы.
— Развели Дэвээрию! — возмущался Бориска. — Поглядел я в Чите… Буржуев недобитых развелось, как собак нерезаных! Буржуи — контра прямая! — меня сюда и затолкали!
Тоскливым взглядом парень обвел мрачные камерные стены.
— А ты чо, паря, по Советам заскучал? — засмеялся Мишка-Долгарь, поудобнее устраиваясь на шконке. — Тю-тю! У нас, паря, Советами и не пахнет! Буфер!
— Буфер? Какой такой буфер? — недоуменно спросил Бориска.
— Почище, чем у баб буфера! — съязвил Мишка, чем опять вызвал гогот всей камеры.
— Эй, оглоеды, хавалки захлопнули! — прикрикнул на веселящихся сокамерников Бизин, приобнял Багрова за плечи.
— Буфером, Бориска, кличут ту самую Дэвээрию, которой ты только что возмущался. Такая тут у нас республика устроилась, когда семеновскую братию и японцев выперли боевые партизанские отряды. Увы, Боря, все героические партизанские победы и твоя борьба на фронтах здесь — псу под хвост! Отвоевали, значится, не жалевшие крови народные бойцы, вернулись по домам для передыху, а ихней победой воспользовался, Бориска, кто?
Бизин многозначительно задал вопрос и сам же на него ответил:
— Правильно ты заметил, недобитые буржуи и их холуи… С портфелями ходят, в правительство играют, а на самом деле
