— Что же вы не входите? Входите, — позвала женщина. — У меня горшок на печи, богаты только овсяной кашей, но просим к столу. Ма! Найди хорошую миску.
Я покосился на Макина. Он пожал плечами. Кент таращился на пожилого мужчину, крепко сжимая топор.
— Простите, я — Рут Миллсон. Как невежливо с моей стороны. А это — брат Роберт. — Женщина показала рукой на пожилого мужчину. — Мы называем его «брат», потому что он провел три года в Гоанском монастыре, но не прижился там. — Женщина весело улыбнулась. — Входите!
Что-то промелькнуло в моей памяти. Гоан. Был некий Гоан недалеко от моего дома.
— Ваше гостеприимство на моих друзей тоже распространяется? — спросил я, показывая на Макина.
Рут повернулась, чтобы войти в дом.
— Не стесняйтесь. Еды на всех хватит. Нет ничего хуже пустого желудка!
Я пошел за ней, Макин не отставал. Нам обоим пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой о притолоку.
В доме оказалось чисто и сухо. На столе горела лампа, медная, начищенная до блеска, словно фамильная ценность. Царил полумрак, ставни закрыты, будто ночь угрожала ворваться в дом. Макин спрятал меч в ножны. Я не был столь вежлив. В голове вертелась мысль: чего-то не хватает. Или я чего-то упорно не замечаю.
Райк остался снаружи, нависая громадой над столпившимися вокруг него братьями. Они выглядели глупо, сверкая оружием и латами на фоне двух маленьких девочек, со смехом пробежавших мимо. Проковыляла, прихрамывая, старуха с узлом под мышкой, не замечая кинжалов Грумлоу, что-то пробурчала себе под нос.
— Рут, — обратился я к женщине.
— Садись! Садись! — перебила меня та. — У тебя вид полумертвого. А ты еще мальчик. Высоким парнем вымахал, но мальчик. Я-то вижу. А мальчикам надо много есть. Я права, ма? — Неосознанно женщина провела рукой по шее. Белая кожа, очень белая. На солнце она обгорит хуже Райка.
— Права. — Голова ма показалась в проеме дверей, которые, по всей видимости, вели в другую комнату. Седые волосы обрамляли суровое лицо, но мягкие губы сглаживали впечатление. — А как мальчика зовут?
— Йорг, — сказал я. Не место и не время было упоминать свой титул.
— Макин, — представился Макин, хотя Рут смотрела лишь на меня и общалась только со мной, и это казалось немного странным, потому что с обожженным лицом я уже не был таким привлекательным, как раньше, а вот Макин умел находить общий язык практически с любым человеком.
— А существует ли господин Миллсон? — спросил Макин.
— Садись! — повторила Рут. Я сел, Макин последовал моему примеру и занял кресло-качалку у холодного очага. Я приставил свой меч к столу. Женщина лишь мельком на него глянула. Где-то у меня из-за спины Рут взяла куртку.
— Этот Джейми скоро голову свою забудет!
— У тебя есть муж? — спросил я.
Тень пробежала по лицу женщины.
— Два года назад он отправился в замок. Пошел наниматься на службу к герцогу. — Женщина улыбнулась. — В любом случае ты слишком молод для меня. Хочешь, я Сеску позову. Она свежа и мила, как весенний день. — Озорство играло в ее глазах, голубых, как незабудки.
— И что же ты тут делаешь? — спросил я.
Рут была мне симпатична. В ней таилась какая-то искра, и этим она мне напомнила служанку из Логова по имени Рейчел. Я чувствовал себя неловко, так как чувствовал к ней влечение. И после восьми недель путешествия моя неловкость просто бросалась в глаза.
— Тут делаю? — Женщина рассеянно прижала пальцы к губам (красивым губам, следует заметить), а затем начала раскачивать корневой зуб.
Ма вышла из кухни, почерневшим деревянным ухватом она несла глиняный горшок. Макин вскочил, чтобы помочь ей, но она даже не посмотрела в его сторону. Рядом с ним старуха казалась крошечной, сгорбившейся под грузом лет. Она поставила горшок на стол передо мной и положила костлявую руку на крышку, не решаясь ее снять.
— Соль?
— С удовольствием! — Я бы предпочел мед, но я был не в Логове. Подсоленная каша лучше пресной, даже если за неделю за столом герцога Маладона ты съел достаточно соли.
— О, — выдохнула Рут. Она вытащила руку изо рта, на ладони у нее лежал зуб. Не маленький, а большой коренной зуб с
