Вот оно, значит, как. Семка – ребенок-мутант, дифферент. Их еще называют «детьми Зоны», но это больше для писателей и журналистов. А на деле – несчастные дети, превратившиеся в странных существ. Их истории похожи как на подбор – родились нормальными, почти без отклонений. Некоторые даже более здоровыми и сообразительными, чем сверстники. Но потом, с возрастом, начинал проявляться так называемый дифферент – некий фактор, запускающий непонятные процессы в растущих организмах. Дети покрывались шерстью, меняли пигментацию кожи, слепли. Утрачивали способность разговаривать, понимать речь, не узнавали родных и забывали все приобретенные навыки. И все как один испытывали непреодолимую тягу к Зоне.
Иные романтичные натуры говорили, что их следует отпустить. Что, мол, они чувствуют связь с территорией Посещения, что им там будет лучше. Но на практике все оказывалось куда как отрезвляюще – дети-дифференты гибли в ловушках, как и самые обычные люди, заполняя своими трупами пейзаж вдоль периметра. Потому, учитывая навязчивость их желаний, дифферентов помещали в специнтернат, где контролировали, изучали, пробовали лечить.
И это все звучит разумно, если не принимать в расчет страшные слухи об этом интернате, ходящие по Искитиму. Правда, Громов не шибко доверял россказням и домыслам недалеких трепачей.
Когда он вернулся с полной бутылкой к костру, то понял, что больше уже никуда не пойдет. Голова почти не соображала, тело превратилось в закостеневшую колоду. Нужно отдохнуть, очень нужно отдохнуть!
Но прежде…
– Если хочешь жить и нарожать детей, то придется воспользоваться артефактами, – сказал он Илье, присаживаясь. – В ином случае тебе не протянуть и пары дней. Я видел твою спину, так что поверь на слово.
Ученый молча слушал, никак не выказывая свое отношение.
– На вот, – Руслан протянул ему «браслет», сверху положил «веретено». – Положи как удобнее. А «браслет» вообще лучше надень.
– Это что? – указал на «веретено» Илья, принимая вещи.
– Похоже на анестезию, – сказал Громов.
Ученый нехотя нацепил на руку серебристое кольцо, поводил черным камнем по ногам.
– Я ощущаю себя испытателем лекарства от чумы, – наконец произнес он. – Пробую все подряд, авось что поможет.
Руслан лишь хмыкнул. Что тут еще скажешь?
Ученый положил «веретено» рядом, откинулся назад и прикрыл глаза.
– Как ты? – спросил Руслан.
– Хреново, – отозвался друг. – Как нам дальше быть? Спасатели не прилетели.
На это Громов уже знал что ответить.
– Я постараюсь периодически ходить к Маяку, авось наткнусь на наших или на того же Прокофьева. Когда ты окрепнешь, попробуем добраться ближе к поселку, чтобы не тратить столько времени на дорогу. А там нас обязательно найдут, это факт.
– Факт, – эхом отозвался Ткачев. – Помнишь, когда команда Селиванова пропала? Как долго вы ее искали?
– Неделю, – вспомнил Руслан. – А что?
– А как искали?
– Ну тут особенно не развернешься. Со спутников пытались, летали над Зоной на вертолетах.
– И это действительно могло сработать? – В тихом голосе ученого слышалось сомнение.
– Ну а почему нет?
– Так почему тогда их не нашли? Не их, ни бригаду проходчиков, ставящих вешки?
– Вот не надо! Бригаду нашли!
– Скольких?
– Одного.
– Из семи?
– Илья, к чему ты клонишь?
– Когда ты уходишь, я долго стараюсь вслушиваться в твои шаги. Я представляю как ты идешь, как удаляешься. В какой-то момент я перестаю различать шаги, и мной овладевает паника. Я понимаю, что остался совсем один, – Илья открыл глаза, покосился на повесившего голову Руслана. – Мне очень страшно оставаться одному, Рус.
Громов невесело усмехнулся, сказал:
– Но я же не могу…
– Конечно не можешь. Просто вот захотелось сказать каково мне, лежать и гадать вернешься ты за мной или нет. Не иметь
