ободряющее или успокоит его, но командир молча поднялся и отошел к спортивной сумке, копаясь в кармане разгрузочного жилета.
– Помоги, – позвал Гуреева Ватсон. Он расстелил рядом с Аскетом прорезиненную накидку от дождя, подхватил под плечи товарища. Василий взялся за ноги здоровяка, ощущая под пальцами твердые, словно дерево, мышцы, сведенные намертво судорогой. Поднатужились – Аскет оказался очень тяжелым – и переложили его на импровизированную волокушку. Ухватились за углы и потащили в сторону антенны.
Антенна была похожа на огромную ржавую решетку, оплетенную бурыми наростами «ржавого мочала» и нежно-зелеными усиками неизвестного Гурееву вьюна. Она возвышалась на добрый десяток метров в высоту, являлась хорошим ориентиром для пилотов. У подножия располагались заросшие холмы подземных бункеров с приоткрытыми дверями толщиной в руку. Здесь, на небольшой бетонной площадке, занесенной листьями и землей, и решили дожидаться помощи.
Пока Ватсон разговаривал с Аскетом, обещая и успокаивая, Василий пытался связаться с дежурной службой спецконтингента. В этом плане работа в глубине Зоны представляла определенную трудность – связь, даже армейская, через специализированные спутники, была нестабильной, а то и вовсе отсутствовала. Потому пользовались популярностью аварийные передатчики, выстреливающие концентрированным пакетом данных по направленному лучу, заложенному в программу. Из-за громоздкого аккумулятора весили они будь здоров, а принимать сообщения могли только привязанные к передатчику стационарные приемники, коих в настройках устанавливалось не больше пяти. Обычно выставляли каналы институтских спасателей и «приграничных» застав миротворцев. В любом случае, обратная связь была не очень качественной. Вот и сейчас Василий взывал в пустоту, абсолютно не зная, слышат ли его армейцы, отвечают ли.
– Как успехи? – спросил Ватсон, подходя к Гурееву.
– Не знаю, – пожал плечами Василий. – Надеюсь, что помощь уже в пути.
Рыжий кивнул, бросая в рот кусок вяленого мяса из сухпая. Протянул темно-коричневую полоску с ярко выраженными волокнами Василию, но тот отказался. Надавил тангету, заговорил в микрофон:
– Код триста, код триста! На пеленг! Иди на пеленг! Как слышно?
Шум помех, щелчки, завывание магнитных полей. Гуреев повторил вызов, вновь прислушался. Ничего. Повернул лицо к вяло жующему Ватсону, спросил:
– Аскет совсем плох?
– Плох, – коротко ответил рыжий. – Надеюсь, выберется.
– Куда его сейчас? В институтский медцентр?
– В госпиталь, – туманно сказал Ватсон. – У нас особые условия медицинского обслуживания.
– Давно Аскета знаешь? – решил продолжить разговор Василий.
– Третий год.
– Ясно, – протянул Гуреев. – Как думаешь, Сан Саныч серьезно сказал про то, что я с вами буду работать?
– Не знаю, – хмыкнул Ватсон. – За шефа никогда нельзя говорить уверенно. Мое мнение – да, нам люди нужны. Хотя бы вон Икара заменить. А что, сам-то хочешь?
– Конечно!
– Тогда все срастется. Ты шефу вроде приглянулся.
Василий скромно промолчал, внутренне ликуя. Вытер пот со лба и вновь забубнил в передатчик.
– Тихо, – оборвал его Ватсон, подняв руку. – Слышишь?
Где-то совсем неподалеку раздавались глухие удары и тонкий свист. Вертолет!
– Все, я ушел! – хлопнул Гуреева по плечу рыжий. – Дальше сам. Тебя подождать?
– Я сам дойду, по саморезам Полосатого, – отмахнулся Василий, желая показать самостоятельность. – Иди!
– Добро, – Ватсон легкой трусцой побежал в сторону деревьев, по пути кинув что-то ободряющее лежащему в напряженной позе Аскету.
– Код триста! Код триста! – с новыми силами затараторил Гуреев. – Я вас слышу, я рядом. Идите на пеленг! На пеленг! Я возле антенны!
Звук сделался громче, и над вершинами елей взмыл боевой «крокодил» с опознавательными знаками ООН. Пролетел над головой, поднимая широкими винтами пыль в воздух, по дуге вывернул на второй заход, примериваясь как бы уместиться на маленькую площадку.
– Садиться не надо! – заорал в передатчик Василий. – Раненого заберите! Шлейку! Шлейку спустите!
