До того как обстоят мои дела, ему, по-видимому, не было никакого дела.
А мне не хотелось поддаваться его гипнозу. Я молча ждала.
На письменном столе перед Клоделем лежала папка. Опустив на нее руку, детектив уставился на меня. Его лицо, как-то слишком резко переходящее от ушей к клювообразному носу, напоминало попугая. Рот, подбородок и кончик носа — все в форме буквы «V» — как будто указывали вниз. Когда Клодель улыбался, что случалось не часто, V его рта заострялось, потому что губы при этом поджимались.
Раньше я никогда не работала с Клоделем, но многое о нем слышала. Он полагал, что обладает исключительным умом.
Клодель вздохнул, очевидно желая дать понять, что чересчур терпелив со мной.
— Я узнал несколько имен. Все эти дамы пропали в течение последних шести месяцев, — сказал он.
О приблизительном сроке убийства мы уже говорили. Работа, проделанная утром, лишь подтвердила мое мнение на сей счет. Я была уверена, что жертву убили менее трех месяцев назад, то есть в марте или даже позднее. Зимы в Квебеке холодны и безжалостны по отношению к живым, но мертвых щадят. Промерзшее тело не гниет, его не пожирают насекомые. Если бы труп бросили в лесу Гран-Семинер поздней осенью, перед самым приходом зимы, я обнаружила бы в нем следы вторжения насекомых, тут же уничтоженных морозом. Прошедшая весна обиловала теплом, и избыток личинок в теле, а также степень его разложения вполне соответствовали сроку в два с половиной — три месяца. Мою версию о наступлении смерти в конце зимы или начале весны подтверждали и наличие сочленений, и отсутствие внутренностей и мозговой ткани.
Я откинулась на спинку кресла и выжидающе посмотрела на Клоделя, демонстрируя, что тоже умею быть настойчивой. Он открыл папку и принялся перебирать содержимое. Я молча наблюдала.
— Мириам Уайдер, — прочел Клодель, выбрав одну из заполненных форм.
Последовала пауза, во время которой он пробежал глазами написанное:
— Пропала четвертого апреля девяносто четвертого года.
Еще одна пауза.
— Женщина. Белая.
Опять пауза, довольно длинная.
— Дата рождения: шестое сентября сорок восьмого года.
Мы оба мысленно занялись расчетами. Выходило, что пропавшей сорок пять лет.
— Не исключено, — сказала я.
Клодель положил первую форму на стол и перешел ко второй:
— Соланж Леже. Об исчезновении сообщил супруг. — Он замолчал, пытаясь разобрать дату. — Второе мая девяносто четвертого. Женщина. Белая. Родилась семнадцатого августа двадцать восьмого.
— Нет. — Я покачала головой. — Слишком старая.
Клодель переместил форму на дно папки и взял следующую:
— Изабелла Ганьон. В последний раз ее видели первого апреля нынешнего года. Женщина. Белая. Дата рождения: пятнадцатое января семьдесят первого года.
— Двадцать три. Да, — кивнула я, — возможно.
Клодель положил форму на стол.
— Сюзанн Сен-Пьер. Женщина. Пропала девятого марта девяносто четвертого года. — Он замолчал и одними губами прочел дальнейшее: — Не вернулась из школы. — Выдержал паузу, подсчитывая возраст пропавшей. — Шестнадцать лет. Боже правый!
Я покачала головой:
— Слишком молода, почти ребенок. Не подходит.
Детектив нахмурил брови и достал последнюю форму:
— Эвелин Фонтэн. Женщина. Тридцать шесть лет. В последний раз ее видели в Сент-Иле двадцать восьмого марта. А, да. Она из племени инну.
— Маловероятно, — ответила я. — Вряд ли тело принадлежало индианке.
— Значит, остаются только эти, — сказал Клодель, кивая на две формы на столе — с данными о сорокапятилетней Мириам Уайдер и двадцатитрехлетней Изабелле Ганьон.
Возможно, тело одной из них лежало сейчас внизу, в четвертом кабинете. Клодель посмотрел на меня. Внутренние концы его бровей поднялись вверх, образуя еще одно V, только перевернутое.
— Какого она была возраста? — спросил он, делая акцент на глаголе и на своем долготерпении.
