— Гэбби, не сейчас… — сказала я просто.
— Темпе, я…
Я смерила ее ледяным взглядом. Она смотрела на меня умоляюще:
— Темпе, я не могу пойти домой.
В безумном напряжении, с круглыми потемневшими глазами, Гэбби походила сейчас на отбившуюся от стада молоденькую, загнанную в угол антилопу. Очень крупную, но до ужаса перепуганную.
Я без слов поднялась на ноги, прошла в холл, достала из шкафа полотенца и постельное белье, отнесла их в спальню для гостей и положила на кровать.
— Поговорим утром, Гэбби.
— Темпе, я…
— Утром.
Мы поговорили. Проговорили много-много часов. Мы беседовали над чашками с кукурузными хлопьями и тарелками со спагетти. Потягивая капучино. Забравшись с ногами на диван и во время бесконечных прогулок по Сен-Катрин. Это был уик-энд потока слов, выливавшегося большей частью из Гэбби. Поначалу я думала, что она просто немного тронулась умом, но к воскресному вечеру начала понимать, что это не так.
Следственно-оперативная группа приехала поздно утром в пятницу. Они позвонили заранее, появились бесшумно и выполнили задание быстро и профессионально. Присутствие Гэбби восприняли как нечто само собой разумеющееся, подумали, что подруга приехала поддержать меня после ночи ужасов. Ей я сказала, что кто-то шарил по моему саду. О черепе не упомянула, не желая еще больше ее травмировать.
— Ни о чем не волнуйтесь, доктор Бреннан, — подбодрила меня спецгруппа перед уходом. — Мы поймаем этого гада. Вам советуем не выходить из дому.
Ситуация Гэбби тоже ужасала. Человек, которого она использовала в качестве информатора, превратился в ее преследователя. Он был повсюду. Сидел на скамейках в сквере у ее дома, ходил за ней по улицам. Ночью ошивался на Сен-Лоране. Теперь она отказывалась с ним разговаривать, но отделаться от него не могла. Он постоянно был рядом и не спускал с нее глаз. Дважды ей показалось, что в ее отсутствие кто-то посторонний приходил в ее квартиру.
— Ты уверена, Гэбби? — спросила я. — Что-нибудь из твоих вещей пропало?
— Нет. По крайней мере, я не заметила. Но он рылся в них, в этом не может быть сомнений. Все лежало на местах, но было как будто чуть сдвинуто, чуть смещено.
— Почему ты не отвечала на мои звонки?
— Я перестала снимать трубку. Кто-то названивал мне с одного номера. Я сотню раз его набирала, но там никто не отвечал.
— Почему ты сама мне не позвонила?
— И что я сказала бы тебе? Меня продолжает преследовать тот тип? Я по своей глупости превратилась в жертву сумасшедшего? Теряю контроль над собственной жизнью? Если бы я с самого начала обращалась с ним как с ничтожеством, он сразу отвалил бы, пошел бы искать себе другую дурочку. — Она страдальчески взглянула на меня. — К тому же я знала, что ты мне скажешь. «Ты чокнулась, Гэбби. У тебя паранойя, Гэбби. Ты нуждаешься в профессиональной медицинской помощи, Гэбби».
Я почувствовала приступ стыда, вспоминая наш последний телефонный разговор. Она была права.
— Обратилась бы в полицию…
Не знаю, для чего я это сказала. В помощь копов в ее ситуации я сама не верила.
Гэбби кивнула и рассказала о той ночи, когда пришла ко мне:
— Я вернулась домой в половине четвертого и сразу поняла, что у меня кто-то побывал: уходя, я натянула на замок нитку. Ее не было. Я испугалась. Мое хорошее настроение вмиг улетучилось — я всю ночь радовалась тому, что не видела этого долбанутого, а еще тому, что только-только сменила все замки и могла чувствовать себя более защищенной. Так вот, нитки не было. Это прямо-таки убило меня. Я отказывалась верить, что чертов извращенец опять приходил. И побоялась войти в квартиру. Вдруг он ждал меня там? Поэтому и приехала к тебе.
События, происходившие с Гэбби последние три недели, порция за порцией становились известны мне. К концу уикэнда они выстроились в моем мозгу в хронологическом порядке. Несмотря на то что ее преследователь не допускал по отношению к Гэбби явной агрессии, его поведение постепенно становилось все более и более дерзким. К воскресенью часть ее страха передалась мне.
Мы решили, что ей следует пожить пока у меня, хотя я вовсе не была уверена, что могу гарантировать ей в своем доме
