светофоры работали как будто для объятых мраком зданий. Неожиданно я заметила в зеркале заднего вида пару светящихся фар. За мной кто-то следовал.
Я пересекла Пил и отъехала вправо, предоставляя машине возможность обгона. Она продолжала двигаться сзади. Я вернулась на внутреннюю полосу. Мой преследователь сделал то же самое, врубая дальний свет.
— Вот гад!
Я прибавила скорости. Машина не отставала. Меня охватил страх. Я внимательнее взглянула в зеркало заднего вида, пытаясь рассмотреть, кто за мной гонится, но увидела лишь силуэт. Силуэт довольно крупного человека. Мужчина это или женщина, я не могла понять. Свет фар слепил. Я была не в состоянии определить даже марку мчавшейся за мной машины.
Вцепившись в руль повлажневшими от страха руками, я пересекла Ги, свернула налево, не обращая внимания на красный свет светофора, взлетела вверх по своей улице и нырнула в подземный гараж в доме, в котором жила.
Когда электрическая дверь за мной закрылась, я выскочила из «мазды» и прислушалась. Никого.
Войдя в коридор первого этажа, я осторожно выглянула в окно, отогнув краешек занавески. У дальней обочины дороги стояла какая-то машина с включенными фарами, ее водитель выделялся на фоне предрассветной темноты черным силуэтом. Я не знала, та это машина или нет.
Полчаса спустя я уже лежала в кровати и наблюдала за сменой красок за окном. Цвет древесного угля, окрашивавший небо, сменялся сизым оттенком серого. Верди мурлыкал, прижавшись к моей ноге, согнутой в колене. Я была настолько уставшей, что, придя домой, скинула с себя одежду и тут же рухнула на кровать. Подобного со мной обычно не случается. Удалить косметику и почистить зубы перед сном — мое железное правило. В ту ночь мне было на все наплевать.
20
В среду в моем районе убираются. Я спала так крепко, что не услышала ни сигналов мусоровоза, ни требований Верди накормить его, ни трех телефонных звонков.
Проснулась я в четверть одиннадцатого, чувствуя себя вялой и разбитой. Теперь я уже не могу бодрствовать двадцать четыре часа в сутки и, пополуночничав, должна расплачиваться. Сия мысль привела меня в еще более удрученное настроение.
Мои волосы, кожа и даже подушка пахли едким сигаретным дымом. Я сняла постельное белье и вместе с одеждой, в которой ездила вчера в Мейн, бросила его в корзину. Потом долго мылась под душем.
Телефон зазвонил в тот момент, когда я намазывала на круассан арахисовое масло.
— Темперанция?
Ламанш.
— Да.
— Я уже пытался дозвониться до вас.
Я глянула на автоответчик. Три сообщения.
— Простите.
— Oui. Вы сегодня приедете? Мсье Райан спрашивал, где вы.
— Я приеду примерно через час.
— Хорошо.
Я прослушала сообщения, оставленные на автоответчике. Первое было от одного сумасшедшего аспиранта. Второе от Ламанша. Третье не записано. Разбираться с аспирантскими проблемами я сейчас не могла. Позвонила Гэбби. Никто не взял трубку. Я набрала номер Кэти. Мне ответил автоответчик.
— Оставляю коротюсенькое сообщение. Вот! — прощебетала я как можно более весело.
Через двадцать минут я приехала в лабораторию. Положив сумку в выдвижной ящик и не обратив ни малейшего внимания на приклеенные к столешнице квадратики розовой бумаги с записками, я направилась в морг.
Именно сюда привозят обнаруженные останки. Здесь их регистрируют, раскладывают по холодильным камерам и хранят до официально назначенной процедуры обследования судебно-медицинским патологоанатомом. Кабинет для проведения аутопсии непосредственно примыкает к моргу. В помещениях морга полы красные, в комнатах для вскрытия — серые. Моргом управляет коронер,
