Прошло несколько секунд.
— А запястья он просто отрезает. Почему? — спросила я, не выдержав.
— Этот вопрос, доктор Бреннан, следует задать не специалисту по пилам, а психологу.
— Как поживают твои девочки? — Я была с ним согласна, поэтому сразу же перевела разговор на другую тему.
Арон до сих пор не обзавелся семьей. Я знала его двадцать лет и ни разу с подругой-то не видела. Первой и основной страстью Арона были лошади. За лошадьми он ездил из Талсы в Чикаго и в Луисвилль и вместе с ними возвращался в Оклахому.
— Отлично поживают. Прошлой осенью я купил жеребца на торгах, и все мои девочки как будто помолодели.
Мы обменялись последними новостями, рассказали друг другу, что знали об общих друзьях, и договорились встретиться на академическом собрании в феврале.
— Желаю удачи в поимке этого типа, Темпе.
— Спасибо.
Мои часы показывали четыре сорок. В который раз кабинеты и коридоры здания начинали погружаться в вечернее спокойствие, а я продолжала работать.
Зазвонил телефон. Я подпрыгнула.
«Наверное, выпила слишком много кофе», — мелькнуло в голове.
Трубка еще хранила тепло моей руки, когда я вновь к ней прикоснулась.
— Я видела тебя прошлой ночью.
— Гэбби?
— Больше не делай ничего подобного, Темпе.
— Гэбби, ты где?
— Своими действиями ты только усугубишь ситуацию!
— Черт возьми, Гэбби! Прекрати свои игры! Где ты? Что происходит?
— Это не должно тебя волновать. В данный момент я не могу с тобой видеться.
Мою грудь обожгло приливом ярости. Я не верила своим ушам.
— Держись от меня подальше, Темпе. Держись подальше от моего…
Ее эгоистическая грубость раздула огонь моей ярости. Злоба на Клоделя, ненависть к зверствующему убийце, переживания за Кэти влились в этот огонь как масло. Я взорвалась.
— Кем, скажи на милость, ты себя воображаешь? — проревела я надрывным голосом, сжимая в руке трубку так сильно, что едва не сломала ее. — Я, естественно, оставлю тебя в покое! С удовольствием оставлю! Не знаю, во что ты ввязалась, Гэбби, но больше и не желаю знать! Я выхожу из игры! Матч окончен! Сама разбирайся со своей шизофренией и паранойей!
Каждый нейрон моего тела был словно заряжен усиленным зарядом. Моя грудь высоко вздымалась, а к глазам подступили слезы.
Гэбби бросила трубку.
С минуту я сидела, ничего не делая и ни о чем не думая. Голова моя шла кругом.
Наконец я медленно положила трубку, закрыла глаза, в уме перебрала все знакомые мне песенки и выбрала одну.
— Ограбленная хата в Батон-Руж… — запела я низким хриплым голосом.
21
В шесть утра по окнам забарабанил дождь. До меня донесся звук машины, проехавшей мимо дома по каким-то ранним делам. В третий раз за последнее время я видела момент зарождения нового дня. И радовалась этому так же, как Джо Монтана забитому в свои ворота мячу. Я не люблю спать днем, но и просыпаться на заре не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Тем не менее на этой неделе я трижды наблюдала, как в небе появляется солнце. Два раза я в это время только укладывалась спать, а сегодня ворочалась и терзалась, не чувствуя себя отдохнувшей после одиннадцати часов, проведенных в кровати.
Вернувшись домой после разговора с Гэбби, я решила устроить пир своему желудку: съела кусок жирной жареной курицы, разведенное в молоке сухое картофельное пюре с синтетическим соусом, мягкую булку и кусок плохо пропеченного яблочного пирога. Потом приняла горячую ванну и занялась отковыриванием корочки от правой щеки, что ничуть не помогло мне стать более
