новую военную стратегию и постоянно мотался в Арагон, чтобы выбить дополнительные деньги у своих кортесов. Мы были почти готовы; через несколько недель мне предстояло заняться обременительным переездом двора обратно на юг, а он должен был выехать вперед, встав во главе Крестового похода.
— Сейчас буду, — сказала я, проводя рукой по нечесаным волосам. — Иди, пока мы не разбудили короля.
Надев темное платье, я завязала волосы сеткой и набросила на плечи шерстяную накидку. Спускаясь по освещенной факелами холодной лестнице, я услышала мужские голоса. Я расправила плечи и вошла в зал, где увидела Чакона, брата Талаверу и нескольких важных придворных, окруживших маркиза де Кадиса.
Он опустился передо мной на одно колено. Я в замешательстве уставилась на его запачканную черную одежду, на забрызганные грязью плащ и сапоги, словно он скакал без остановки из Андалусии. Вид у него был настолько изможденный, что казалось, будто маркиз постарел на многие годы.
— Majestad, — прошептал он под взглядами остальных, — простите меня.
Я раздраженно подумала, что, скорее всего, он в очередной раз поссорился с Медина-Сидонией. Вероятно, на этот раз пролилась кровь, иначе он не примчался бы сюда.
— Вы проделали немалый путь ради моего прощения, — заметила я. — Прошу, расскажите, что случилось?
Кадис молчал. Видя, как глаза его наполняются слезами, я ошеломленно повернулась к брату Талавере.
— Ужасное поражение, — тихо сказал мой духовник.
— Поражение? — Я снова взглянула на Кадиса, все еще коленопреклоненного. — Какое?
— Возле города Малаги, — тихо ответил Кадис. — В ущелье Ахаркия. Медина-Сидония, сеньор Алькантары и я… мы решили войти в ущелье, чтобы выжечь поля и подготовиться к прибытию его величества и взятию Малаги. Но Эль-Сагаль узнал о наших планах и внезапно атаковал нас.
Тревога во мне вспыхнула с новой силой. В руках грозного мавританского вождя Эль-Сагаля, брата и соперника аль-Хасана, находились ведшие в Малагу плодородные пути, а также сам желанный прибрежный город. Фернандо в течение многих месяцев планировал захватить Малагу, отрезав маврам пути снабжения и устранив важное препятствие на пути к изоляции Гранады.
— Вероятно, его предупредил Боабдиль, — срывающимся голосом продолжал Кадис. — Мы рассчитывали на его молчание, но он перехитрил нас, объединив усилия с Эль-Сагалем, — вероятно, решил, что вместе они сумеют победить аль-Хасана. Эль-Сагаль застиг врасплох наших солдат в ущелье. Была ночь, и мы почти ничего не видели. Неверные ворвались в ущелье на лошадях с обеих сторон, а их крестьяне швыряли сверху камни. Началась суматоха, и мы оказались в ловушке.
— Господи помилуй! — Я перекрестилась. — Сколько погибло?
Кадис судорожно всхлипнул:
— Свыше двух тысяч, в том числе трое моих братьев. Боже милостивый, эти арабские псы отрезали им головы, насадили на пики и забрали с собой в Малагу. Мне удалось выбраться пешком после того, как подо мной застрелили лошадь, но я видел столько раненых, столько брошенных умирать без слова утешения… Цыгане и крестьяне обыскивали их и расчленяли еще живыми…
Я отшатнулась, не веря собственным ушам. Чакон поспешил ко мне.
— Мой муж, король… — запинаясь, пробормотала я. — Нужно сказать ему.
— Боабдиль сейчас в наших руках, — добавил Кадис, от волнения забыв спросить моего разрешения подняться. — Незадолго до приезда сюда до меня дошло известие, что ничтожного предателя схватили. Он выехал из Гранады, чтобы возглавить набег, думал, наши потери не позволят нам отбиться. Но об этом узнал граф де Кабра и неожиданно напал на Боабдиля. Его держат в плену в алькасаре Кордовы. Его мать-султанша в ярости и готова заплатить за освобождение сына сколько угодно…
— Следует поразмыслить над ее предложением, — послышался со стороны входа голос Фернандо.
Все застыли при виде моего мужа с обнаженной головой и в красном с золотом халате. Он подошел к Кадису, который снова упал на колени. Я ожидала, что на голову маркиза обрушится поток ругательств. Случившееся стало для нас катастрофой; в одном злополучном столкновении потеряли больше половины войска андалусийского гарнизона, которое всего несколько недель назад получило новых рекрутов и финансы. Но Фернандо просто остановился перед Кадисом и спокойно проговорил:
— Можете встать, сеньор. Похоже, вы претерпели адские муки во имя королевства.
Кадис поднялся, и лицо его исказилось от страха.
— Ваше величество, прошу вас, простите…
Фернандо жестом дал ему знак молчать:
— Не за что просить прощения. Господь, чьи пути ведомы лишь Ему одному, преподал нам урок унижения. Добро на какое-то время наказано, но Он всегда возвращается, чтобы помочь нам. В самом деле, — с натянутой улыбкой сказал мой муж, — разве Он уже
