которых излагались биографии королей и королев, живших и умерших за этими стенами. Как и другие крепости Кастилии, алькасар Сеговии — в прошлом мавританская цитадель — был отвоеван у мавров во время Реконкисты. Я готовилась ощутить благоговейный трепет, оказавшись внутри исторического замка, где жили предки, но не могла предвидеть охватившего меня чувства, будто нечто, прежде дремавшее в моей душе, вдруг пробудилось ото сна. Чтобы не таращиться по сторонам, подобно Беатрис, я уставилась на помост в конце зала, где стоял пустой трон.
К нам подошел Каррильо, велел Беатрис отойти и повел меня к помосту. Придворные расступились, и мне показалось, что они невероятно долго таращатся, прежде чем почтительно склонить головы. Я почти слышала их мысли: «Вот она, единокровная сестра короля»; ощущение было такое, будто меня обнюхивают голодные хищники. Краем глаза я заметила Менсию в красном платье, стоявшую рядом с маркизом Вильеной. Она обнажила зубы в улыбке, и я перевела взгляд на сервированные для вечернего банкета столы, на которых красовались инкрустированные драгоценными камнями блюда с горками андалусских апельсинов, вишен из Эстремадуры, засахаренного миндаля, фиников, инжира и абрикосов, — настоящий сад наслаждений, столь изобильный, что казался почти греховной расточительной тратой.
Перед помостом Каррильо поклонился и громогласно объявил:
— Инфанта Изабелла!
Я присела в реверансе, скрывая замешательство. Почему он обращается к пустому трону? Но тут услышала негромкий голос:
— Неужели это моя маленькая сестренка?
Приглядевшись, я увидела рослого мужчину в черном, что возлежал неподалеку на груде подушек с шелковыми кистями возле блюда с яствами. Ему прислуживало стройное создание в платье и со скрытым под вуалью лицом. Вдоль стены выстроился отряд мавританской стражи, с ятаганами в ножнах на боку, в шароварах и тюрбанах, и вид у них был такой, словно они только что прибыли из Гранады.
— Majestad,[18] — пробормотала я.
Энрике встал. В последнюю нашу встречу я была совсем маленькой, а потому не помнила, какого он роста. Теперь же единокровный брат возвышался надо мной всей своей странной, уродливой фигурой. Голова его, увенчанная красным тюрбаном в мавританском стиле, казалась слишком большой для долговязого тела, растрепанные золотисто-рыжие волосы падали спутанными прядями на узкие плечи. Король был одет в черный халат с золотым шитьем, а на его удивительно изящных ногах я заметила загнутые носки красных кожаных туфель.
Я уставилась на него, забыв обо всем. Мне доводилось слышать, что он похож на нашего отца, но я едва помнила покойного правителя и тщетно пыталась найти хоть какое-то фамильное сходство.
— Ты красивая, — задумчиво сказал Энрике, словно до этого не задумывался о моей внешности.
Я посмотрела в его печальные янтарные глаза, слегка выпуклые и с тяжелыми веками. Приплюснутый нос, округлые щеки и мясистые губы не добавляли ему привлекательности; отличал его лишь выдающийся рост. К тому же, хотя одежда в мавританском стиле составляла часть гардероба каждого кастильца, будучи особенно полезной в летние месяцы, сохраняя прохладу, мать позволяла нам ее носить лишь у себя в комнатах. Я вполне могла представить, что бы она сказала, окажись здесь и увидев короля, одетого словно неверный, в наш первый вечер при дворе. Однако робкая улыбка Энрике завораживала, и я наклонилась поцеловать его руку, украшенную перстнем Кастилии. Внезапно он привлек меня к себе и заключил в неуклюжие объятия. От него пахло мускусом, словно от немытого животного. Несмотря на мою чувствительность к ароматам, этот не показался мне неприятным, хотя я полагала, что король должен благоухать вовсе не так.
— Добро пожаловать, сестра, — сказал он. — Милости прошу в мой дворец.
Придворные разразились бурными аплодисментами. Продолжая держать меня за руку, Энрике повернулся лицом к залу.
— Где инфант Альфонсо? — крикнул он, и из толпы придворных появился мой брат, рука об руку с коренастым мальчиком.
Щеки Альфонсо покраснели — верный признак, что он пил неразбавленное вино, прежде для него запретное. Судя по всему, тоска по оставленному дому сменилась волнением в новой обстановке. Дона Чакона нигде не было видно, хотя обычно он никогда не отходил далеко от Альфонсо.
— Смотри, кто тут, Изабелла. — Альфонсо кивнул на своего спутника. — Это наш кузен Фернандо Арагонский. Нас поселили в одной комнате, хотя до сих пор он только и делал, что спрашивал о тебе.
Фернандо поклонился мне.
— Ваше высочество, — сказал он дрожащим голосом, — для меня это большая честь, хотя вряд ли вы меня помните.
Он ошибался — я помнила его, или, по крайней мере, знала его имя. Но увидеть его здесь, при дворе единокровного брата,
