сдавило с такой силой, что я едва могла дышать.
— Язв нет, — сказал Чакон, почувствовав мой страх. — У него нет лихорадки. Если это чума, то я никогда не видел, чтобы она проявлялась подобным образом.
Я заставила себя подойти к кровати. Альфонсо был столь неподвижен, что напоминал скульптуру; я не сомневалась, что брат наверняка мертв. Вонзив ногти в ладони, я склонилась над ним, слыша позади тревожный шепот Беатрис:
— Он…
Я кивнула:
— Да, он дышит. — Я коснулась его руки — та была холодна, как будто Альфонсо спал на улице, и ошеломленно взглянула на Чакона. — Если это не чума, то что? Что с ним такое?
— Покажите ей, — бесстрастно произнес Каррильо.
Чакон открыл рот моего брата, показал почерневший язык. Я судорожно вздохнула, а когда повернулась, встретившись с безжалостным взглядом Каррильо, уже знала, что он скажет.
— Это дело рук Энрике. Твоего брата отравили.
Беатрис, Чакон и я по очереди дежурили у постели Альфонсо. Мы беспомощно наблюдали, как местный врач, которого позвал Каррильо, пускает ему кровь. Кровь текла медленно; несколько раз понюхав ее, врач пробормотал, что не нашел признаков яда. Язык брата распух, но уже не был черным; однако, несмотря на казавшееся улучшение, Альфонсо впадал во все большее оцепенение, словно жизнь медленно и неумолимо покидала его.
После проведенных у его постели суток я уже падала от усталости с табурета, и Беатрис в конце концов вытолкала меня в зал поесть вместе с Чаконом, которого я отправила еще раньше. Но я не успела пройти дальше коридора, когда послышался ее крик.
Беатрис, дрожа, стояла возле постели. Подойдя к ней, я увидела взгляд ярко-синих глаз Альфонсо на бледном как мрамор лице. Рот его открылся, послышалось сдавленное бульканье. Изо рта и носа хлынула черная жидкость, тело судорожно дернулось, лицо исказилось.
А потом он застыл неподвижно.
— Пресвятая Дева, нет, — прошептала Беатрис. — Нет, пожалуйста. Этого не может быть.
Я ощутила странное спокойствие, словно все мое тело онемело. Зная, что моего брата больше нет, все же взяла его за запястье, как, я видела, делали врачи, проверяя пульс. Затем осторожно обтерла его лицо от зловещей жидкости и сложила ему руки на груди.
— Я люблю тебя, Альфонсо, — прошептала я, целуя его в последний раз.
Рука моя лишь слегка дрогнула, когда я закрыла его глаза.
— Скажи остальным, — велела я Беатрис. — Нужно подготовить тело.
Она вышла. Я опустилась на колени, молясь за его бессмертную душу, ибо он не получил последнего причастия перед смертью. Я не плакала, хотя ожидала, что горе низвергнет меня в бездну отчаяния. Ему не исполнилось еще и пятнадцати лет — прекрасному и многообещающему принцу, жизнь которого оборвалась в самом расцвете.
Я лишилась любимого брата. Моя мать потеряла единственного сына.
Кастилия утратила надежду.
Но, стоя на коленях возле его смертного одра и слыша доносившийся из зала шум — крики слуг и восклицания Каррильо, который не в силах был поверить в случившееся, — я думала лишь об одном: теперь я стала новой наследницей Кастилии.
Часть II
ЗАПРЕТНЫЙ СОЮЗ
1468–1474
Глава 13
