королевы, ей придется смириться. Одна мысль об этом казалась ей проклятием.
— Не могу, — наконец сказала она. — Простите, мадам.
— Я разочарована в тебе. — Мария отвернулась.
Разочарование Марии вскоре проявилось на публике. Элизабет уже не стояла рядом с ней на торжественных церемониях, они больше не держались за руки и не обнимались. А люди вроде Ренара, любившие Марию и не доверявшие Элизабет, делали все, чтобы причина их разрыва вскоре стала известна каждому.
Элизабет плакала, оставшись в своих покоях наедине с Кэт.
— Я была так счастлива! — всхлипывала она. — Я радовалась, что наконец-то вернулась ко двору и мне благоволят королева и народ. А теперь она сделала мою жизнь невыносимой, — похоже, королева считает меня врагом, хотя я всегда желала ей только добра.
Она с силой высморкалась в платок.
— Почему бы просто не пойти на мессу? — предложила Кэт. — Хотя бы ради приличия? Королеве это понравится, и она снова будет благоволить вам.
— Лицемерить? — язвительно осведомилась Элизабет. — Стоит лишь раз притвориться, и придется поступать так всегда. А как насчет тех, кто не желает предавать свою веру? Что они обо мне подумают? Ты слышала, что они выходят на демонстрации в Лондоне и кто-то даже метнул кинжал в священника, которого послали служить мессу в соборе Святого Павла? Многие ненавидят случившиеся перемены. Я — их единственная надежда на будущее, и, если они увидят, что я посещаю мессу, они этой надежды лишатся.
В дверь постучали, вошла Бланш Перри.
— Миледи, вас желает видеть французский посол, — сообщила она.
Элизабет удивленно вскинула брови, встала, утерла глаза и поспешила к зеркалу. Нет, он не должен видеть ее слез. Поправив головной убор, она потерла щеки, разгладила черную юбку и отступила, любуясь собой.
— Любопытно, — пробормотала она, отворяя дверь во внешние покои.
Когда она появилась на пороге, высокая и горделивая, в платье из черного дамаста, ей напыщенно поклонился посол Антуан де Ноайль. В последние недели Элизабет видела его при дворе и пришла к выводу, что он умен, хитер и отнюдь не друг ее сестре. Более того, он поддерживал предложение Нортумберленда сделать королевой леди Джейн Грей.
— Приветствую вас, посол. — Она протянула руку. — Чему я обязана вашим визитом?
— Мадам, я счастлив, что столь выдающаяся и прекрасная юная леди соизволила принять меня. — Де Ноайль улыбнулся, в ухоженной бородке сверкнули зубы.
Элизабет прекрасно знала, что такое лесть, но все же благосклонно одарила его легкой улыбкой.
— До меня дошли известия, что вопрос религии стал причиной раздора между ее величеством и вами, — вкрадчиво продолжал посол. — Это более чем достойно сожаления. Проблема в том, что королева, по своему характеру склонная к терпимости, попала под влияние испанцев, а вам известно, сколь ревностны бывают испанцы, когда речь заходит о вере. Не говоря об инквизиции…
Элизабет подавила улыбку. Ни для кого не являлось тайной, что французы и испанцы, соперничавшие за власть в Европе, славились искренней взаимной ненавистью и готовы были вцепиться друг другу в глотку ради завоевания дружбы с Англией. Именно поэтому английские короли десятилетиями вели тонкую игру, лавируя, подобно маленькому Давиду, между двумя Голиафами в лице Франции и Испании, заключая союзы и разрывая их с целью сдержать могущественные католические королевства. Поэтому намек де Ноайля был вполне прозрачен.
Она ждала продолжения.
— Мой король просит заверить вас в его дружбе, — изрек посол. — Во Франции есть те, кто предпочел бы не видеть на английском троне королеву, которая в силу родственных связей благосклонно относится к Испании и ее деяниям, сколь бы отвратительными те ни казались остальным. И я уверен, что вы, сударыня, пребываете в весьма затруднительном положении. Будь за вашей спиной Франция, вы могли бы стать сильнее.
Что он имел в виду? Что при поддержке Франции она сделается соперницей сестре? Она никогда не пошла бы на подобную глупость.
— Благодарю вашего господина за доброту, — ответила Элизабет. — Вы можете не сомневаться, что я обращусь к нему в случае нужды.
— Вам это может понадобиться скорее, чем вы думаете, ибо месье Ренар отравляет слух королевы, — возразил де Ноайль. — Мадам, вы молоды и красивы. Народ вас любит. Его любовь к королеве вскорости улетучится, стоит ей принудить его к католической
