королевы.
— Но это ее вина! — заявила Элизабет. — Именно она втянула нас в эту войну лишь ради того, чтобы умаслить супруга.
— Да, вина лежит на ней, — согласился Сесил. — И с этим ей придется жить. Могу поспорить, что король и пальцем не пошевелил для спасения Кале.
— Ее величество, наверное, пошлет войска, чтобы его отбить? — осведомился Перри.
— Увы, мой друг, я сомневаюсь, что королевству это по средствам, — ответил Сесил. — Все знают, что казна почти пуста. Страна никогда не была так бедна силами, деньгами, людьми и сокровищами. Мне стыдно, что я англичанин.
— А сожжения продолжаются, — подхватила Элизабет. — Всем заправляет духовенство. Королевство истощено, народ готов бунтовать.
— Я даже слышал, что королеву обвинили в измене своей стране, — сказал Сесил.
— Мало нам хлопот, так еще и эпидемия инфлюэнцы, — добавил Перри. — Наверняка ее наслал Господь, чтобы покарать королеву за ее грехи.
— И что теперь делать? — риторически спросила Элизабет.
— Народ уповает на вашу светлость, — молвил Перри.
— Возможно, — поспешно кивнул Сесил, — но есть и другие новости, которые вам вряд ли понравятся, миледи. Королева снова считает себя беременной.
Элизабет в ужасе уставилась на него, затем быстро подсчитала в уме:
— Но король уже полгода как отсутствует!
— Мои знакомые при дворе говорят, что ее величество желает сначала удостовериться сама и только потом о чем-либо объявлять.
Элизабет недоверчиво смотрела на него:
— Неужели это правда? Или она опять заблуждается?
— Наверное, пора нанести визит во дворец, — предложил Сесил.
Иголка размеренно сновала туда-сюда. Ну наконец-то, удовлетворенно подумала Элизабет, обрезая нитку и встряхивая маленькую распашонку, завершавшую приданое для младенца, которое она спешно готовила в подарок королеве как предлог для посещения дворца.
Она приехала в феврале в сопровождении большой свиты, и Мария вновь приняла ее со всеми почестями. Под расшнурованным корсажем королевы отчетливо выступал живот, но она выглядела больной, истощенной и осунувшейся.
— Надеюсь, ваше величество в добром здравии? — Обычные слова вежливости показались Элизабет совершенно неуместными.
— Я немного устала, — ответила Мария, — но в моем состоянии это вполне естественно. Осталось уже недолго. Скоро я удалюсь в свои покои ждать родов.
— Я буду молиться за счастливый исход для вашего величества, — пообещала Элизабет.
Она показала изящную белую распашонку, украшенную шитьем. Тонкая работа впечатлила королеву, и подарок искренне тронул ее.
— Благодарю от всей души, — сказала она сердечно, — тем более что я знаю, насколько ты ненавидишь рукоделие!
Сестры улыбнулись друг дружке. Элизабет старалась не смотреть на измученное лицо Марии.
— Останешься до родов? — спросила Мария.
— Я затем и приехала, мадам, — отозвалась Элизабет.
«И чтобы выяснить, родится ли кто-нибудь», — подумала она.
Через несколько дней, в начале марта, Мария удалилась в свои покои, сопровождаемая лишь фрейлинами и акушерками. Весь двор затаил дыхание, ожидая развития событий.
Ребенок так и не родился. В душе торжествуя, Элизабет не могла вынести вида охваченной горем королевы. Они прождали два долгих месяца, пока королева наконец не сдалась, оставив всяческую надежду. Впав в черную депрессию и страдая от лихорадки, она почти не выходила из своих комнат.
— Оказалось, что это не ребенок, а просто водянка, — сообщила Элизабет по секрету графиня Сассекс.
— Я боюсь за ее величество, — призналась Элизабет. — Она лишилась всего, что имело для нее хоть малый смысл. И ходят
