Элизабет и Екатерина Парр прогуливались по небольшому саду, спускавшемуся к берегу Темзы. Позади в лучах вечернего солнца сияло большое здание из красного кирпича — дворец Хэмптон-корт. Прислуга держалась в некотором отдалении, бросая мяч собачкам и весело смеясь.
— Король слишком болен и не может выйти на прогулку, — доверительно сообщила Екатерина. — Он отдыхает в своих покоях, — боюсь, встреча с французским адмиралом слишком его утомила.
— Мой отец умрет? — внезапно спросила Элизабет, широко раскрыв от страха глаза.
— Все мы когда-нибудь умрем, — ответила королева, — и, как ты знаешь, нельзя предсказывать смерть короля. Но его здоровье меня очень беспокоит, и самого короля тоже: он говорил, что в случае печального исхода назначит править советников, поскольку принц еще ребенок, — но, прошу тебя, никому ни слова. Все они — новые люди, которых он отобрал лично: Эдвард Сеймур, лорд Хертфорд; архиепископ Кранмер; Джон Дадли, виконт де Лисль… — Она перечислила целый список.
— Никто из них не принадлежит к фракции католиков, — удивленно заметила Элизабет.
— А ты весьма проницательна для своих лет, — одобрительно сказала королева. — Да, все они хотят реформирования Церкви Англии. Некоторые, — она поколебалась, — готовы пойти и дальше…
— То есть хотят, чтобы все мы стали протестантами? — недоверчиво спросила Элизабет.
— А так ли это плохо? — прошептала Екатерина. — Возможно даже, что его величество сам рассчитывает, что рано или поздно это случится.
— Но он сжигал еретиков-протестантов! — воскликнула Элизабет.
— И католиков тоже, признавая власть папы, — напомнила ей мачеха. — Католическая партия епископа Гардинера теперь в немилости, а король прислушивается к реформаторам во главе с лордом Хертфордом. Потому он и выбрал их в регентский совет.
Королева направилась по мощеной дорожке возле площадки для игры в кегли.
— Подозреваю, для многих новая религия стала путем к спасению, — тихо сказала она. — В самом ли деле необходимо поклоняться резным идолам святых? И нужны ли посредники для общения с Господом нашим? Действительно ли во время мессы происходит чудо? Мы можем достичь спасения только благодаря вере.
— Именно так говорят мастер Гриндал и мастер Эшем, — кивнула Элизабет. — Я сама в это верю, и ваши слова не слишком меня удивляют, мадам. Но мне известно, что подобные мнения — ересь, и я держала их при себе. Я часто думаю: почему так много споров о том, как человечество может обрести спасение? По-моему, каждый должен открыть это для себя сам, читая Писание.
— Элизабет, тебе всего тринадцать, и ты невинное дитя, — заметила королева. — В этом мире можно верить только во что-то одно и нельзя выбрать любую доктрину, какую вздумается.
— Да, но откуда нам знать, какая из них правильная? — вскричала Элизабет. — Возможно, мой отец, благодаря его мудрости, понимает, к чему все идет? Или даже предвидит золотой век, когда каждый сможет быть верен своей совести?
Екатерина покачала головой.
— Подобная терпимость опасна для наших бессмертных душ, — рассудительно сказала она. — Есть лишь один истинный путь к спасению.
— Но все мы почитаем одного и того же Господа! — заявила Элизабет, разворачиваясь лицом к мачехе. — Какая разница, как именно? Пока мы ведем праведную жизнь и чтим заповеди, остальное — мелочи.
— Из-за этих мелочей люди готовы сжигать друг друга на кострах, — сухо бросила Екатерина. — Никогда об этом не забывай. В их словаре нет слова «терпимость», как и в моем, и любого здравомыслящего христианина. Элизабет, послушай меня: спасение души — главное в твоей жизни. Не позволяй ввести себя в заблуждение во имя терпимости. Запомни, есть только один путь к Христу.
— Запомню, мадам, — пообещала Элизабет, беря королеву под руку. — Рада, что вы наставляете меня на путь истинный. Но давайте поговорим об этом после, наедине, а то нас уже нагоняют.
Подобрав с земли мяч, она бросила его назад.
Одетая в костюм для верховой езды, Элизабет сидела на своей лошадке рядом с Мэри, глядя, как их отец пытается взобраться на коня. Видно было, что ему тяжело и больно, несмотря на услужливо придвинутую подставку.
— Проклятье! — рявкнул он. — Когда-то я с ходу вскакивал в седло, а теперь едва могу вставить ногу в стремя.
Заскрежетав зубами, он повторил попытку. Его дочери тревожно переглянулись. Королева, которая уже сидела в седле, пытаясь успокоить норовистую лошадь, страдальчески вздохнула.
— Не стоило ему отправляться на эту охоту, — прошептала Мэри. — Он плохо себя чувствует.
— Он не хочет сдаваться, — заметила Элизабет.
