Краем глаза я заметила, как Генрих поднес ладонь ко рту, пряча усмешку.
По правде говоря, я никогда не слыхала ни о каком «летучем эскадроне»; однако многие женщины при дворе жили за счет мужчин, и если принцу по вкусу это название — к чему его разочаровывать? Я хотела, чтобы наш гость чувствовал себя как дома.
— Можешь подойти к ним, — вслух сказала я. — Они всегда рады новым знакомцам, особенно любителям охоты.
Наваррец встал, провел руками по измятому камзолу. Я встретилась взглядом с Генрихом и едва не покатилась со смеху. Жанна, как видно, напичкала сына отвратительными баснями о нашей распущенности, но это, похоже, лишь раздразнило его интерес, потому что сейчас он разглядывал наших накрашенных шлюх так, словно они были лакомыми кусочками оленины, которые ему не терпелось испробовать.
— Составь компанию своему кузену. — Я щелкнула пальцами Эркюлю.
Тот метнулся к Генриху. Едва они спустились с возвышения, куртизанки плотно окружили их и, обвив руками с ярко-красными ногтями, повлекли прочь.
— «Летучий эскадрон»? — Генрих боком передвинулся ко мне. — Оригинальное название. Твоя идея, я полагаю?
— Не совсем. — Откинувшись в кресле, я ущипнула его за щеку. — Кто знает, какие ужасы рассказывала ему обо мне Жанна? Но принц совсем недавно потерял мать, и если он нуждается в женской ласке, кто мы такие, чтобы лишать его этого?
— Эти шлюхи, вне сомнения, знают свое дело, вот только что скажет Марго?
— Сомневаюсь, что ее это заденет, — доверительно заметила я, взяв кубок. — Разве ты не видел, как она покидала зал с видом мученицы в терновом венце? Можно подумать, ее отдают в жены самому Сатане.
— Она тоскует по Гизу. — Взгляд его из-под полуопущенных век переместился в зал. — А Гиз явно тоскует по ней. Я слыхал, он в бешенстве оттого, что мы посмели обещать Марго в жены еретику, и намерен протестовать.
— Пусть только попробует. — Я коротко глянула на сына. — Я запретила ему являться ко двору, пока за ним не пошлют. Если он попытается снова нам напакостить, то не выйдет за ворота поместья до конца своих дней.
— Разве кого-то из Гизов это остановит? — отозвался Генрих. — Они точно такие же, как Колиньи.
При этих словах лицо его потемнело, и мне стало не по себе. Меня беспокоила эта внезапно возникшая неприязнь к Гизу — до стычки из-за Марго они были лучшими друзьями. Я бы предпочла, чтобы так и оставалось. Гиз принадлежал к тем людям, которых лучше не выпускать надолго из виду, ведь отцом его был Меченый!
— Что ж, — сказала я, — ни Гизу, ни кому-то иному я не позволю разрушить наши замыслы. Смотри-ка, не твой ли это друг Гуаст болтает вон с теми юношами? Не хочешь к нему присоединиться?
— Гуаст меня утомил. Он жаден и вечно что-нибудь у меня клянчит. Теперь ему захотелось обезьянку; можно подумать, я выращиваю их на деревьях в собственной спальне!
— Подари ему своего брата Эркюля, — сострила я.
— Матушка, до чего же ты злая! — Генрих рассмеялся, поцеловал меня в щеку и легким шагом направился к своему алчному другу.
Я вздохнула. У меня болела нога, и хотелось поскорей добраться до постели. Я встала, прошла через толпу придворных и поднялась по лестнице. В последнюю минуту решила заглянуть к Марго. Я постучала в дверь ее покоев, и одна из ближних дам впустила меня.
В окно лился серебристый лунный свет. Моя дочь сидела у окна все в том же атласном платье, и призрачное сияние луны окружало ореолом жемчужины в ее волосах. При виде Марго сердце мое смягчилось. Она казалась такой маленькой и одинокой. Я вспомнила, что ей всего лишь девятнадцать и во многом она еще ребенок…
— Если не ляжешь спать, завтра утром у тебя будет усталый вид, — заметила я.
— Кому какое дело до моего вида? Если я не хочу спать, то и не буду. Или ты и это мне запретишь?
— Дитя мое, у тебя впереди целая жизнь. — Я шагнула к ней. — Не надо ожесточаться раньше времени. Первые муки любви проходят. Они развеются как дым, и ты все забудешь.
— Тебе-то почем это знать? Ты никогда не любила.
— Неправда! — возразила я и вдруг ощутила себя безмерно усталой и старой. — Ты полагаешь, будто знаешь меня, но это совсем не так. Я давно поняла, что у человека есть лишь два пути: либо принять то, что предлагает жизнь, либо умереть. Вот и все.
— Тогда я предпочла бы умереть.
— Но ты не умрешь. — Я склонилась над ее застывшей фигуркой, тронула губами сухую щеку. — Ты будешь жить. Иначе у тебя и не выйдет. Потому что ты — моя дочь.
