Всё ещё сам овца

(Одна из многочисленных загадок законотворчества Министерства культуры: почему просто вокальные ставки могли быть и 12, и 14, и 16 рублей, то есть если ты просто поешь, то, видимо, затрачиваешь труда больше, чем когда поешь и еще сам себе аккомпанируешь. Вообще обо всех этих чудесах стоило бы написать отдельную книгу.)

Присвоенные ставки позволяли нам за выход на сцену в концертном зале получать по 10 р. на рыло, за выход на сцену Дворца спорта или стадиона — двойную ставку, то есть 20 р.

За выход — это тоже гениальное изобретение Минкульта. Сколько ты работаешь на сцене — одну песню, пять, десять или целый концерт, — не имело значения. Это все был выход. Поэтому, скажем, конферансье, появлявшийся перед нами и торжественно произносивший: «А сейчас — «Машина времени», получал больше нас, так как имел разговорную ставку 17 р. Произнеся заветную фразу, конферансье шел пить кофе, а мы пахали час за свои вокально-инструментальные 10 р.

…

Я несколько углубился в финансовые рассуждения, при том что огромному количеству людей, не заставших советские времена, все это сегодня непонятно — 10 р., 20 р. — сколько это?

Попробуем разобраться. Средняя зарплата архитектора — 110 рублей в месяц. Институтская стипендия — 30 рублей. Водка — 4,12. Коньяк (самый дешевый — три звездочки) — 8,12 (правда, встречались иногда болгарские «Плиска» и «Слънчев бряг», кажется, то ли по 6, то ли по 7. Гадость страшная). Хороший коньяк — скажем, «Белый аист» — стоил уже 15, а лучше — больше. Сходить с подругой в ресторан — в среднем 25. Ну, что еще? Хлеб — 15–20 копеек, колбаса — 2,20 кило, сигареты наши — 30–40 коп. пачка (я курил «Приму» за 14), американские — только начали появляться — 1,50. Что еще? Билет в кино — 30 коп., такси по Москве — от рубля до трех. Джинсы у фарцы — от 70 до 120 р. Машина «Жигули» стоила тысяч семь с чем-то, но поскольку купить ее можно было только с рук (если ты несчастливый обладатель места в какой-нибудь блатной ведомственной очереди — тогда всего года два-три ожидания) — умножайте цену на два, на три, на четыре. Нормальную электрогитару на черном рынке можно было найти тысячи за две. «Gibson» и «Fender» — от трех и выше. Съездить на поезде в Питер — 11р. Фирменные домашние акустические системы в комиссионных магазинах — какие-то запредельные тыщи. На что еще можно было тратить? Ну, мороженое — 20 коп., пачка пельменей — 51 коп. Дальше фантазия не идет. Вот и считайте — много мы получали или мало.

В принципе, нас никто не заставлял работать целое отделение. Но зритель шел на нас, воспринимая все остальное как нагрузку. Без нагрузки нас тоже не пускали — должен же был кто-то эту нагрузку кормить. А обмануть зрителя, пришедшего на нас — спеть три песни и поклониться, — мы не могли.

Итак, прошло несколько дней с момента, определившего нашу самостоятельную профессиональную судьбу, и мы уже ехали на первые гастроли в город Ростов. Теперь это были самые настоящие гастроли, а не подпольная вылазка на сейшен. Многое поражало — и то, что билеты на поезд тебе кто-то покупает, и что тебя уже ждет гостиница, и ты живешь в ней как человек, а не мыкаешься по квартирам друзей-музыкантов. А самое поразительное — это то, что и с вокзала до гостиницы и от гостиницы до дворца и обратно тебя везут на специальном автобусе. Служа в «Гипротеатре», я все время ездил на работу на метро, и мне как-то не приходило в голову, что у артистов существует другой способ передвижения. Я еще некоторое время шарахался по привычке от милиционеров во дворце. Прошла пара месяцев, пока я привык к мысли, что теперь они приходят нас не вязать, а охранять.

Нам повезло: в первую поездку с нами отправился ансамбль эстрадного танца «Сувенир» под управлением Тамары Головановой. (Третье гениальное изобретение Минкульта — сольные концерты во дворцах спорта были запрещены. Место имели так называемые сборные — может быть, кто-то еще помнит? Этакий концерт, в котором сразу все: акробаты, цыгане, медведи, Кобзон, искрометный юмор конферансье и, скажем, мы. Ничего нельзя было поделать.)

С «Сувениром» нам тем не менее действительно повезло — они были лучше многого из того, что нам могли навязать. Мы сразу влюбились друг в друга — такие они все были замечательные, веселые, дружные, какие-то прямо инкубаторские и очень самостоятельные. Они на нас тоже смотрели с восторгом, как на героев из некоего параллельного мира.

Вообще в том, что мы вдруг оказались на легальной эстраде, было что-то невероятное. У «Сувенира» имелся уже богатый гастрольный опыт с поездками за рубеж, и мы слушали их нескончаемые истории раскрыв рты.

Общались артистки и артисты «Сувенира» на совершенно отдельном языке, ими же созданном. В общем, в основе лежала русская фонетика и морфология, но отличался он от ортодоксального русского в корне. Жалко, никто не составил словаря этого языка