ду». Потом исчезла вся его огромная шумная и грязная се-
мья, в коммунальной квартире стало тише и чище. У нее
появилась цель, которая пугала ее своим существованием,
но заставляла сердце трепетать. Она страдала то этого, но
тяжелая волна воспоминаний отмела все сомнения, оставляя
ее в полной уверенности, что еще ничего не кончено, и все
можно изменить. Как-то вечером зашли милиционеры и
арестовали еще одного соседа, они долго задавали ей во-
просы. Она знала что этих пролетариев на которых она пи-
сала доносы расстреляли, а их семьи сослали на Колыму, ее
сердце неистово билось, но внешне ничего не выдавало ее
волнения.
Она спокойно отвечала на вопросы, рассказывая что в
постоянных пьяных вечерних сборищах своих соседей она
то и дело слышала разговоры «о несостоятельности совет-
ской власти, о неправильности курса партии…». От прича-
стности к анонимным письмам она отказывалась сослав-
шись на то что она хрупкая и одинокая, и ей бы в голову
такое не пришло… Над ней завис кровавый меч советского
правосудия не признающего компромиссов, но пришла вой-
на и о ней забыли. Немцы подходили к городу, ежедневные
взрывы, бомбежки, трупы на мостовых которые лежали по
нескольку дней. Страшный голод и бомбежки, трупов ста-
новилось все больше, и никому не было до них никакого
дела. Однажды зашел участковый который вдруг начал за-
