отказ, с видимым удовольствием успокоился.
День за днем подъезжали машины из разных регионов
Города, они были полны мёртвых тел. Усталые могильщики
озлобленно копали ямы и сбрасывали трупы вниз. Мужчи-
ны… женщины… дети… одни были завёрнуты в простыни,
другие лежали раскинув руки… Зимой приходилось жечь
костры и отогревать заледеневшую землю, Григорий рубил
топором заледеневший край ямы, за спиной послышался
кашель и слабый голос.
— Товарищи, похороните дочь мою, третий день как Бо-
гу душу отдала, — сказала пожилая женщина, из её осла-
бевшей руки выпала на снег верёвка, привязанная к санкам,
на которых лежало завёрнутое в одеяло тело.
— Оставь, мать, не до неё пока, хочешь чтобы похоро-
нили давай хлеба, — сказал запыхавшийся могильщик.
— Вот, возьмите серёжки золотые, надеюсь что на хлеб
обменять хватит, — сказала она и протянула ему ладонь, на
которой лежали две маленькие серёжки с красными камуш-
ками похожими на две капельки крови.
117
Гельмут Вайсвальд.
Могильщик взял серёжки и оглянувшись по сторонам
торопливо сунул в карман:
— Ладно, мать, иди домой, сейчас зароем… похороним.
Едва забрезжил рассвет, Григорий встал, одел сапоги,
