фатализм он упорно отказывался от того что он бессилен
что-то изменить. Каждый солдат на столе хирурга как Хри-
стос обливающийся кровью на Кресте…
Герхард подумал вдруг о том, что на другой стороне
фронта сейчас русский хирург также стоит и держит сигаре-
ту окровавленными пальцами.
— Господин профессор, хотите кофе или коньяку, —
спросила подошедшая медсестра.
— Поскольку на сегодня я закончил и устал, пожалуй
коньяк не повредил бы мне.
Усталые глаза слипались, три сложные операции подряд,
в нечеловеческое напряжение вторгался нервный излом
мыслей. Он должен был делать то что должен, и если суж-
дено этим парням выжить, они выживут.
— Ты знаешь, Хедца, я с удовольствием бы пообщался с
русским хирургом, ведь он также как и я видит Войну од-
ним необъятным морем крови, в котором сейчас кажется
захлёбывается вся планета. Окровавленные русские солдаты
на хирургическом столе также взывают к Господу, они так-
же испили свою Чашу Добра и Зла, хотя они и не верят в
Фатум, их судьбы и жизни также предопределены…
Когда он очнулся от своих мыслей обнаружил что во-
круг уже темно, и сквозь кроны деревьев глазеют звёзды.
Он часто уходит в свои мысли отключаясь от всего что его
