имущество, и водрузила его на столик у кресла рядом с бутылками. Потом стремительным шагом вошел принц Дельен все в том же охотничьем костюме, нисколько не пострадавшем во время рейда, но уже без плотного плаща за спиной. В искусстве менять одежды по двадцать раз на день его высочество сильно уступал своему приятелю из Лоуленда, принцу Энтиору. Проследовав к любимому креслу, мэсслендец опустился в него по-змеиному грациозным движением и, впившись в пленников пронзительными голубыми глазами, раздвинул губы в холодной церемонной улыбке:
– Рад, что вы приятно скоротали время до нашей беседы, господа. Прежде всего, по праву хозяина замка и Стража Границ Мэссленда, я желаю знать ваши имена.
– Справедливое желание, ваше высочество, – подскочив с пола, на котором осталась изрядная буро- зеленая лужа, пылко заявил Грей. Он больше не делал вид, что не узнает принца Дельена, ведь даже самый темный лоулендец имел понятие о том, кто зовется в Мэссленде Стражем Границ, пусть даже никогда и не видел его лично. Желание посплетничать о таинственном, потенциально враждебном и далеком неистребимо в душах живых существ. – Я Грей, а моего легкомысленного друга зовут Элегором.
– Лоулендцы, – мановением руки откупорив бутылку вина и налив себе черной жидкости в бокал, вырезанный из большого сапфира, констатировал Дельен. Пригубил вино, помолчал, смакуя тонкий вкус и давая понять пленникам, что чувствует уровень их силы и ее характер. Развалившись в кресле, принц указал бокалом на чумазого герцога и спросил: – Элегор – знакомое имя. Мы не встречались в вашей столице?
– Имели честь быть представлены, – мрачно буркнул молодой бог. Он как сидел у стены, так и остался сидеть, изо всех сил стараясь придать своей позе то же небрежное изящество, с каким пользовался креслом принц Мэссленда. В личной болотной луже получалось хреново. – Герцог Элегор Лиенский, ваше высочество.
– Ах да, теперь припоминаю, – согласился Дельен и чуть прищурился, словно старался разглядеть под слоем грязи истинное лицо знатного пленника.
Принц и в самом деле отчетливо припомнил язвительную усмешку и комментарий, которым Энтиор сопроводил явление герцога в зале на торжественный прием: «О, вглядитесь в эти черты, принц. С виду самый обычный юноша благородных кровей, но первое впечатление обманчиво. Это исчадие Бездны, настоящее проклятие Творца! Если в Лоуленде, его окрестностях или даже более отдаленных мирах приключится крупная катастрофа, можно с уверенностью сказать, что без участия его светлости герцога Лиенского дело не обошлось. Вам несказанно повезло проживать в краях, отдаленных от все ширящейся сферы его безумных идей». Теперь принц со всей очевидностью видел, что «гроза Лоуленда» добралась и до Мэссленда.
– Что же вас завело в топи Хеггарша, герцог, сбились с пути в загородную резиденцию? – участливо полюбопытствовал Дельен.
– Нет, – буркнул Элегор, опустив голову, чтобы принц не увидел дерзкого вызова в серых глазах, и сцепил руки, так и тянувшиеся еще раз попробовать цепь на прочность. А вдруг удалось бы не порвать цепочку, так выломать из каменной стены вмурованное в нее кольцо и придушить ублюдочного дружка Энтиора без помощи всякой магии? Мысль о хрипящем и багровеющем мэсслендце приятно согрела душу бога, он даже слегка улыбнулся.
– Всему виной пылкая любовь! – выспренно воскликнул Рэт, ввинчиваясь в разговор с энергией штопора на батарейках.
– К грязи или Мэссленду? – колко уточнил Дельен, одной рукой небрежно, с легкой брезгливостью перебирая разложенные на столе вещи пленников, изъятые при обыске.
– О нет, ваше высочество, любовь к даме и глупость, – поспешно затараторил Рэт, начиная нести ту самую чушь, о которой они сговорились с Лиенским, понурый герцог согласно и тяжело вздохнул. – Так что, если бы вы спросили, принц, кто мы – авантюристы или шпионы, я бы ответил: нет, мы два идиота!
– Вот как? – усмехнулся краем рта Дельен, поощряя болтовню Грея.
– Именно так! Он, – Рэт с такой силой ткнул пальцем в грудь герцога, что и с герцога и со шпиона посыпались ошметки грязи, – идиот, потому что умудрился поверить, что дама его сердца может назначить свидание в Топях Хеггарша!
– Свидание в болоте? – искренне удивился Дельен, из холодных глаз его даже исчезло обычное выражение безграничной скуки, цепко державшей в объятиях душу вот уже много веков. Бог был абсолютно уверен, что худосочный лоулендец врет как сивый мерин, но принцу было интересно, что именно сочинит длинноносый нахал.
– Я же говорю, что дурак! – горячо согласился Грей, почти начиная верить в ту дичь, которая слетала с его верткого языка, и бурно жестикулируя, настолько, насколько позволяли оковы, сопровождающие спич «нежным» позвякиванием. – И я кретин, потому что во имя верности дружбе потащился с ним, а надо было связать его по рукам и ногам да кликнуть целителей! Дамочка небось отставку ему дать хотела. А он все твердил: «Романтика, романтика!» И где ты, герцог, в этой грязи романтику найти собирался? Так и вышло, ваше высочество, что сам влип по уши, едва в болоте концы не отдал, и меня безвинно погубил!
Дельен сочувственно кивнул Рэту, секунду помолчал, сохраняя на лице серьезное выражение, и внезапно разразился громким хохотом. Впрочем, смех его оборвался так же неожиданно, как и начался, не растопив холода глаз.
– Интересная история, лорды, – согласился принц, двумя пальцами приподнимая с подноса одну из вещиц, более походящую на комок грязи. Стукнув ладонью по подлокотнику, Дельен привел в действие очищающее заклятие и, разглядывая отлично сохранившийся бархатный кисет насыщенного холодно- зеленого цвета, небрежно спросил:
– Что внутри? Подарок даме сердца?
– Да, – дерзко соврал Элегор, быстро сообразив, что принц держит в руках ту самую штуковину, найденную на дереве в болотах.
Дельен потянул за шнурок и распустил завязку кисета, перевернув его, вытряхнул какую-то пластинку, брякнувшуюся о стол с характерным костяным звуком. Отбросив пустой кисет, бог взял находку и, пристально разглядывая ее, протянул:
– Занятные, однако, у вас в Лоуленде обычаи: преподносить даме сердца портрет другого мужчины… Кто это?
Принц повернул пластину так, чтобы и Элегор и Рэт одновременно увидели изображенного на ней кавалера. Сказать, что лоулендцы удивились, значило ничего не сказать. Отточенное до совершенства умение скрывать свои чувства подвело богов. Рэт поперхнулся и закашлялся, выпучив глаза. Герцог втянул сквозь зубы тройную порцию воздуха и тряхнул головой, словно хотел избавиться от галлюцинации.
– Кто это? – еще раз гораздо жестче потребовал ответа на свой вопрос Дельен. В голосе появился намек на то, что упрямые молчуны могут незамедлительно поправить здоровье у жаровен. Бог помахал в воздухе миниатюрой, изображавшей хищно-красивого зеленоглазого брюнета, с первого взгляда на изображение которого даже не разбирающемуся в живописи и физиогномике неучу становилось ясно: персонаж этот очень, очень, очень опасен, опасен настолько, что любой, кто не встретит его на своем жизненном пути, может считать, что ему несказанно повезло. От картинки веяло темной, безжалостной, всесокрушающей мощью.
– Вы уверены, что хотите получить ответ, ваше высочество, даже если он вам не понравится? – уточнил Рэт, быстро переглянувшись с Элегором.
– Я жду.
Так и не поняв, выпал ему шанс выбраться из передряги или влипнуть в еще большие неприятности, герцог решился заговорить, его просто раздирало неистовое желание узнать, что из всего этого получится:
– На миниатюре, которую вы держите в руках, изображено реально существующее создание, принц, – выпалил Элегор, поднимаясь на ноги и громко, торжественно провозгласил, откровенно пародируя напыщенные интонации своего мажордома: – Это лорд Злат. Владыка Межуровнья, Дракон Туманов и Бездны, Повелитель Путей и Перекрестков, иначе именуемый Линдер дель Ша’тиан дель Кродеорх дель Анворвальн!
В воздухе пронесся ледяной вихрь. Нет, богам не показалось, ибо пламя в жаровнях у противоположной стены мгновенно угасло, не вынеся соседства с жестоким холодом Бездны, способной
