– Чмо длинноухое, – спокойно пояснил граф.
Ой, мамочки! Стыдно-то как!
– И еще. Кто такой Саурон? И как он сможет натянуть мой глаз на… – Орис поперхнулся словами, так и не договорил. Выпалил только: – Ведь это противоречит физиологии!
Черт! Наверное, вчера я была очень убедительна.
– Орис… Давай поговорим об этом завтра? – взмолилась я. – А то голова болит…
– Не ври. Я вылечил твое похмелье.
– Но голова-то все равно болит, – честно призналась я.
За последние пятнадцать минут боль, увы, усилилась. И уши горят так, что даже запах паленых волос мерещится.
Я откинулась на подушки, подтянула к носу одеяло. Понимаю – валяться в постели графа неприлично, но что поделать?
– Нас ждут в поместье, – попытался возразить он.
– Кстати, а почему мы вчера туда не ушли? В поместье и погреб, поди, больше…
Эльф досадливо скривился, признался с великой неохотой:
– Не смог активировать портал. Язык заплетался.
Такая откровенность показалась подозрительной, но сосредоточиться на этом моменте не смогла – от головной боли мысли разбегались как перепуганные тараканы.
– Лёля, хватит притворяться. Пойдем, пока Оризинда не проснулась.
Встречаться с благородной эльфийкой, которую в глаза назвала ведьмой, совсем не хочется. Орис прав – нужно драпать.
Я попыталась подняться… и не смогла.
– Лёля, перестань! И вообще! Ты вчера обещала, что если буду обращаться с тобой как с равной, то вести себя будешь пристойно!
– И ты пове… э… согласился?!
– А что, незаметно? – прорычал эльф.
Но встать все равно не удалось. Возмущенный Орис подлетел, схватил за руку и замер. Несколько секунд пыхтел, как рассерженный еж, после пощупал лоб, выругался и стрелой вылетел из спальни. Я провалилась в беспамятство раньше, чем хлопнула дверь.
Не люблю болеть. Единственный диагноз, который мне симпатичен, – воспаление хитрости, и то не всегда. Правда, высокая температура, как оказалось, тоже может доставить удовольствие… Меня преследовали удивительные галлюцинации.
Грезился Орис.
Будто эльф с величайшей осторожностью избавил от платья, подложил под спину еще одну подушку. В его руках появилась губка, спальню заполнил терпкий незнакомый аромат. Запах усилился, когда губка коснулась моего тела. Эти касания категорически приятны, они дарят прохладу! И даже бубнеж графа о том, что беспородные самки чаще болеют, удовольствия не портил.
Привиделось, как Орис укутывает в одеяло, подносит к губам серебряный кубок. Пытаюсь отбрыкаться, выплюнуть зелье, но разве с ушастиком поспоришь?
Зачем-то стягивает рубашку и ложится рядом. Его пальцы убирают со лба непослушную прядку, которая щекотала все это время. Невесомые, как поцелуй бабочки, прикосновения к щеке, подбородку. И взгляд – странный такой, мутный.
Рука ложится поверх одеяла, обнимает. Терпкий запах лекарства сменяется ароматом его парфюма, вместе с ним приходит чувство защищенности. Хочется прижаться, шепнуть что-нибудь ласковое, но вместо слов с уст срывается стон.
И боль возвращается…
Тело будто выворачивает наизнанку, голова раскалывается, а уши горят огнем. Прям оторви и выброси, если сможешь.
Еще мерещился Шердом.
Старый маг смахивает слезы смеха, рассыпается в нелепых комплиментах, мол, молодец девочка, так держать! Я-то думал малой кровью обойтись, сделать все тихо, по-семейному, а ты! Ну и размах! Если доведешь это дело до конца, оплачу в двойном размере!
Я огрызаюсь на каждое слово, а про себя думаю: «Как это, в двойном? Дважды домой отправишь?»
Хорошо, эта галлюцинация закончилась быстро, а место дворцового чернокнижника снова занял Орис. То ли недовольный, то ли встревоженный – не понять.
Проснулась в отличном настроении, с ясной головой и чистыми помыслами. Потянулась до хруста в суставах и с удивлением поняла – болезнь не просто отступила, ее словно и не было.
Сквозь легкие занавески сочится тусклый белый свет – утро еще не настало, но небо уже светлое. Постель подозрительно измята, хотя лежу почти на краю. И пусть на мне даже набедренной повязки нет, зато уровень комфорта зашкаливает. Интересно, из чего сделаны эти простыни? Хочу такие же, срочно!
Впрочем, это не единственное желание с пометкой «молния».
Ванную комнату нашла не сразу – сперва попыталась вломиться в шкаф, потом вывалиться в коридор. Но обнаружив таки нужную дверь, долгожданного облегчения не испытала.
– Чертово средневековье! Долбаные эльфы!
…Ночной горшок Ориса был подобен самому графу – довольно массивный, но изящный, с затейливым узором и плотно прилегающей крышкой.
Мама дорогая, как жить дальше? Это же все равно, что… в душу плюнуть.
Орис… Орис, прости меня, если сможешь!
Увы, горшок оказался жалкой прелюдией, главный кошмар был впереди…
Мысленно я уже простилась с маникюром, хотя наращенные ногти пока держатся. Смирилась с тем, что волосы отрастают, а натуральный цвет на четыре тона темней. Забила на отсутствие косметики, кремов и питательных масок. Короче, приготовилась однажды обнаружить в зеркале мымру.
Вот только о том, что мымрой меня сделает отнюдь не обветренная кожа, даже помыслить не могла.
Я не сразу заметила эти уродливые утолщения на кончиках ушей. Сперва не поверила, решила – мерещится. После двадцатого ощупывания, заподозрила себя в склонности к паранойе, а на тридцатом диагностировала шизофрению.
Постаралась расслабиться – нарезала несколько кругов по ванной комнате, подышала. Глубоко, как доктора учат. Но прогулка на результат не повлияла. Хрящик действительно уплотнился. Теперь на кончиках моих аккуратных, кругленьких, чуть оттопыренных ушек красуются две крупные, мерзкие «горошины».
Все, жизнь кончена.
Взгляд скользнул по туалетному столику – мыло есть, веревка отсутствует. Метнулась к чугунной лохани – ни грамма воды, так что стать утопленницей тоже не суждено. И выброситься в окно не получится – слишком низко. Как назло!
Едва сделала шаг к двери, в ванну ворвался Орис.
– Лёля! – возопил эльф. Уставился, будто впервые видит.
– Стучаться надо! – заорала я, пытаясь прикрыть самое ценное руками. И почему не догадалась завернуться в полотенце?
Граф, конечно, заметил мое стеснение, но отворачиваться и не думал.
– Лёля, что ты здесь делаешь?
– Краснею! Разве не видно?
Орис фыркнул, небрежно заправил прядь волос за ухо, чем напомнил о болезненном открытии. К глазам подступили слезы, я не удержалась и тихонечко шмыгнула носом.
Граф в один прыжок одолел разделяющее нас расстояние, схватил за плечи.
– Лёля, что с тобой? Почему ты плачешь?
– Я… Я…
