Взгляд вновь устремляется к Адриану. Уже знакомый мальчишка-прислужник под торжественные звуки музыки выносит на арену хрустальный поднос. Ух ты! Восторженно выдыхаю. На подносе созданные из живых цветов и увитые разноцветными лентами изящные благоухающие диадемы. «Корона избранной», — мелькает в голове услышанное где-то название. Каждое из украшений по-своему неповторимо: нежная хрупкость гвоздик, возвышенная утонченность лилий, гордое совершенство камелий. И еще, и еще…
— Мэт, — завороженно интересуюсь у юного дарования, — эти цветы… они что-то означают?
— Да, — кивает братец. — Они говорят: «Ты прекрасна!», но каждый по-своему.
Милый, пробежавшись взглядом по цветочному великолепию, уверенно берет в руки… корону из орхидей.
Ах! Чувственный выдох трибун.
— И орхидеи? — уточняю горячим шепотом.
— Конечно, — обернувшись, братец награждает меня многозначительным взглядом. — Но дарят их только близким. Это чересчур откровенное признание, на грани…
Помахав мне рукой, Мэт с таинственной улыбкой удаляется.
Затаив дыхание, слежу, как милый поднимается по лестнице. Ступенька, еще одна… Сердце гулко отзывается, считая его шаги. Одно сердце. Мое. Адриана я больше не слышу и не чувствую. Точнее, с тревогой ощущаю приближение чего-то необъяснимого, грозного и опасного. Снежная лавина? Камнепад? Леденящий порывистый ветер? Бр-р-р! Как он там назвался? Рин Северный Вихрь? Точно, аж в дрожь бросает. А ведь такой солнечный денек. Новоявленный чемпион уверенно входит в ложу и подходит ко мне. В руках у победителя корона из орхидей — хрупких, трепетных, чарующих. Но почему-то в этих нежных лепестках мне чудится дерзкий вызов и даже грубость. Помедлив, Адриан возлагает мне на голову роскошную живую диадему.
И-и-и… Холод! Жар! Радость! Страх! Смятение! Все сразу — единым клубком, разноцветной путаницей. Будто ровная шелковистая нить судьбы завилась замысловатой петлей, и потянуть ее боязно — может, и распутаешь, а вдруг узелок завяжется? Облизываю пересохшие губы. Да что со мной происходит, ешкин тролль?!
Где-то там — на другой планете, в ином измерении — публика восхищенно хлопает, веселится… Здесь только мы. Я и Адриан. И отчего мне так не по себе? Может, переволновалась? С надеждой смотрю на милого. У-у-у… Нет, это не он. То есть, конечно, Адриан. Но какой-то совершенно незнакомый.
— Тебе был нужен победитель? — надменно интересуется этот чужой человек. — Он перед тобой. И требует заслуженной награды.
— Возьми, — растерянно протягиваю Адриану оранжевый цветок стрелиции, — это тебе.
— Спасибо, — коротко бросает чемпион, небрежно приняв подарок. — Но я хочу большего.
— Поцелуй? — шепчу испуганно, чувствуя, как пробирает озноб. — Прямо здесь?
— Интересное предложение, — усмехается Адриан. — Но это слишком мало.
— Да как ты смеешь… — дрожащим голосом начинаю я. — И, собрав всю волю в кулак, продолжаю более твердо: — Как ты смеешь так себя вести, наглец!
— А победители всегда себя так ведут, — невозмутимо поясняет Адриан, глядя куда-то вдаль. — Так что учти на будущее, раз они тебе так нравятся. Думаю, Белор был бы гораздо нахальнее.
Ох… В смятении делаю шаг назад. Сколько же в нем силищи! Спокойствия, уверенности, истинно мужской привлекательности. Так и притягивает к себе, манит, как огонек свечи несчастного мотылька. Хочется закрыть глаза и ни о чем не думать, но…
— Значит, так, — гневно тряхнув волосами, пристально смотрю в глаза новоявленному чемпиону, — я сюда пришла потому, что хотела лучше понять тебя. И цветок в твоих руках — знак искреннего восхищения тем, что я увидела. А дальше… — язвительно улыбнувшись, привычным движением накручиваю локон на палец. — На ваши чемпионские правила и традиции мне наплевать с высоты драконьего полета. И наедине с собой можешь воображать все что угодно, меня это не волнует. Впрочем… — награждаю наглеца презрительным взглядом. — Если будешь воображать слишком сильно и я что-нибудь такое почувствую, что мне не понравится… Получишь по зубам! Так и знай!
— Что, прямо по зубам? — переспрашивает Адриан, наклонив голову набок. — Чемпиона, посвятившего тебе такую красивую победу? За одни мысли? Чудо магическое, как же я соскучился…
— А твой Белор, кстати, — мстительно хихикаю, наконец-то вспомнив, откуда мне знакомо лицо полукровки, — от меня уже раз схлопотал в челюсть, когда голый по подземелью бегал. Ему не привыкать! — И вдруг, осознав последние слова милого, захлебываюсь на полуслове. — Я тоже соскучилась, — смущенно шепчу, заливаясь румянцем. — А ты на меня даже внимания не обращаешь. Знаешь, как обидно? Я назло сказала, что иду на красавчика Белора смотреть, он мне и даром не нужен, и вообще…
— Не обращаю внимания? — В синих глазах Адриана искреннее неприкрытое изумление. — Я думал, что назойлив до безумия. И утомил так, что ты меня уже и видеть не хочешь.
— Хочу, — тихо признаюсь я. — Но ты себя так вызывающе ведешь…
— И в чем заключается мое вызывающее поведение? — интересуется милый, разглядывая стрелицию.
— Как это «в чем»? — задохнувшись от неожиданности, хлопаю глазами. — Ты пришел сюда такой равнодушный, и орхидеи, и…
— Я настроился на серьезный разговор, — устало поясняет Адриан. — Не знал, что ты не любишь орхидеи. В твоей оранжерее они есть.
— Нет, они мне очень нравятся, даже очень-очень. Но это же слишком откровенно.
— Да, — соглашается милый. — Я считаю, что если уже говорить, то всю правду. И мне казалось, что ты тоже…
Краснею, бледнею, дрожащей рукой подношу ко рту стакан с минеральной водой. Ужас какой! Зубы по стеклу стучат… Глупо отрицать, меня действительно влечет к этому человеку. Но чтобы заявлять о таком во всеуслышание…
— Адриан, это неприлично, — еле слышно бормочу я, с трудом делая глоток. — И даже недостойно.
— Недостойно и неприлично признаваться в любви? — удивленно переспрашивает милый. — Первый раз слышу подобный бред!
Мама моя дорогая! Закрыв лицо ладонями, шлепаюсь в кресло. А вот это всем дрындецам дрындец… Наиполнейший и всеобъемлющий!
— Ты выучила язык цветов? — Адриан мягко убирает мои руки от лица. — Не ожидал.
Какие теплые у него ладони! И мне становится уютно и спокойно, словно я вернулась домой — туда, где ждут и где мне всегда рады.
— Орхидеи — любовь, нежность и близость, — ласково произносит милый, поднося мои пальчики к губам. — Тебя смущает последнее? — И уловив что-то в моих глазах, продолжает: — Да, разумнее было бы подождать с объяснениями, но ты же меня заставила… — Адриан тихонько проводит пальцами по тонким лепесткам орхидей. — Я хотел сказать, что не просто восхищен твоей красотой. У меня нет никого ближе и дороже тебя.
По телу сладостной, горячей волной несется, бежит, льется через край ощущение истинного безграничного счастья. И сейчас я тоже скажу самому дорогому человеку что-то очень…
— Адриан, я…
Делаю глубокий вдох, решаясь, собираясь с силами, как перед прыжком с отвесной скалы в таинственную морскую синь.
— Я вовсе не заставляла тебя ни в чем признаваться! — слетает с моих губ нечто совершенно неожиданное.
— Да ладно, — добродушно улыбается милый, и я вижу знакомые лукавые искорки в его глазах. — Ни за что не поверю, что ты меня из вредности доставала! Хотела доказательств? К сожалению, истерик и сцен ревности устраивать не умею, так что… — скользнув взором по трибунам и откровенно полюбовавшись мною в короне избранной, добавляет весело: — В общем, как-то так.
