— А как? — заглядываю в любимые глаза.
— Вот так. — Адриан осторожно возвращает бретельки на место. — Любовь — это в первую очередь ответственность. А все остальное — пустые слова, красивые или не очень, это уж кто как умеет. — Милый осторожно отодвигается от меня. — Красивая вещичка, и тебе к лицу, но ты переоцениваешь мою выдержку. Я ведь живой человек все-таки.
— Так не надо никакой выдержки… ничего не надо… я хочу, чтобы ты был со мной…
— Да? — Адриан серьезно смотрит прямо в глаза. — И, нежно притянув к себе, мягко зарывается в мои волосы. — Знала бы ты, как приятно это слышать.
Несколько долгих тугих секунд абсолютного безмолвия. И вдруг, легонько отстранившись, милый лукаво улыбается:
— Но что-то мне подсказывает, что не пройдет и пяти минут, как я поверю и расслаблюсь… Я вижу, как эти прекрасные глаза наполняются праведным гневом. И под боевой клич: «Адрианчик, ты что, опупел!» — хрупкая ручка уверенно тянется за канделябром.
Не обращая внимания на мой обалдевший вид, милый аккуратно устраивается рядом на постели.
— И вообще, ты же целитель, должна понимать — мужчине перед серьезным боем нежелательны… э-э-э… подобные развлечения. Вот завтра я, может, и соглашусь.
С размаху прижавшись к спинке кровати, лихорадочно ловлю ртом воздух. Конечно, я слышала о подобном. В уставе некоторых рыцарских орденов — прямой запрет. Да и в иномирской литературе что-то такое встречалось. Но насколько верно сие утверждение — не могу сказать, вот если бы опытным путем… Стоп! Фокусирую взгляд на драгоценном. Какие к троллям опыты! Ведь это он мне… только что… И после того, как я сама предложила!
— Адриан! — Чувствую, как волна злости заливает меня с головы до ног. — Да ты окончательно сбрендил! Да я тебя…
Рука машинально шарит по туалетному столику и, ухватив первый попавшийся предмет… «Фэнтези! — непроизвольно отмечает разгоряченный мозг. — Иномирское издание, твердый переплет».
Хрясь! Книжка в яркой глянцевой обложке точным движением хлопает по лбу наглеца. Мстительно улыбаюсь. А чтоб знал! Новый замах… Хлоп!!
— Хватит! — восклицает милый, перехватив книгу в полете. — Прибьешь еще! А я был прав — и пяти минут не прошло. — Сладко потянувшись на кровати, Адриан потирает ушибленное место. — Ух, хорошо как! Раз ты меня бьешь, значит, мир стоит на месте и жизнь продолжается. А то не по себе как-то: кормят, не дерзят и вообще… — Милый ласково притягивает меня к себе. — Чувствуешь себя жертвенным животным, которому все можно только потому, что завтра зарежут. Зато теперь — порядок, можно спать спокойно. Вот скажи — где в этом троллевом мире справедливость? Пристаешь к девушке — бьют, не пристаешь — опять бьют! Но раз тут меня бьют в любом случае… В общем, мне терять нечего! Ох, чудо магическое, я до тебя доберусь! Завтра вечером! Если для меня тот вечер наступит.
— А зачем ты тогда сюда пришел, — ворчу я, устраиваясь на родном плече, — если не собирался?..
— В библиотеке холодно, — признается Адриан. — К тому же я с детства боюсь темноты.
Эх… Тяжело вздыхаю. Все-таки он неисправим! Поступает так, как считает нужным, и ничем этого красавца не проймешь. Ехидно улыбаюсь. А Изабель-то… хи-хи! Великая приворотчица! Ну и где обещанная безумная страсть? Перевожу взгляд на развалившегося рядом драгоценного — иномирский детсад какой- то!
— Адриан! — решительно тормошу уже начинающего засыпать милого. — Я что, тебе совсем не нравлюсь… ну, в этом смысле… ты такой безразличный…
— Тьфу ты! — Адриан садится на постели. — Лика, пусть пройдет завтрашнее утро, ладно? А потом я должен тебе кое о чем рассказать. И ты уже сама будешь решать, как тебе поступить — так или иначе.
Ну вот… обиженно надуваю губки. Да знаю, что он расскажет — что любит Лорэль, а я — это так. Гневно морщу лоб — ну и дрянь эта эльфийка! Даже приворотом от нее не избавиться! Или… Внутри холодеет от внезапной догадки. Или Лорэль Адриана тоже приворожила? Тогда понятно — повторный приворот не действует!
— Ты хочешь знать — насколько? — по-своему истолковав выражение моего лица, говорит милый. — Хорошо…
Адриан касается моих губ. Какой требовательный поцелуй! Жаркий, пьянящий, настойчивый! Пространство скручивается тугой спиралью, меняя привычные свойства, с каждой секундой, с каждым витком становясь все изомернее. Это совершенно другой мир — новый и неизученный, но такой притягательный. Сладкая истома волна за волной накатывает, заливает, смывая последние остатки сомнений. Или разума? Где-то внутри меня зарождается вулкан, стремительный горный поток, бушующий водопад эмоций. Прижимаясь к милому, с удивлением осознаю, что я не чувствую нашей одежды и даже кожи не ощущаю. Мы летим навстречу друг другу, сливаясь, сплавляясь, превращаясь в единое целое. И это уже ничем не остановишь…
— Убедилась? — прерывисто шепчет Адриан, заглядывая в глаза. — Доказательств достаточно?
— Да… я… где… — бессмысленно бормочу, не желая возвращаться в реальность. — Адриан, это что- то необъяснимое, невозможное, немыслимое… это…
— Но не только это, — загадочно улыбается милый, вновь потянувшись к губам. — Еще и другое…
Его прикосновение легкое-легкое, словно крылышки сказочной бабочки. Удивленно оглядываюсь вокруг. Куда же я попала?
Утро… Теплое, летнее, свежее. Я стою на опушке леса, передо мной небольшая, ничем не примечательная деревушка. Ой, не это главное! С радостью вижу на самом краю поселения высокий деревянный сруб. Колодец! Только сейчас понимаю, что уже много дней брожу по мертвым болотистым топям и все, чем довелось утолять жажду, — грязь и гниль. А здесь… С наслаждением зачерпываю полное ведерко чистейшей колодезной воды. Каждая капелька, каждый глоток — лекарство, исцеление, жизнь.
Легкий ветерок доносит пряный, многовкусовой аромат свежескошенной травы. Да, в деревнях принято вставать засветло, тем более летом, когда самая страда. Сенокос.
Замечаю под деревом аккуратный узелок. Понимающе улыбаюсь — заботливая хозяйка принесла завтрак для мужа и сыновей. Ржаной хлеб, недавно вынутый из печи, завернутый в домотканое полотно с вышитыми узорами… Обалдеть! Да ведь это руны Жизни! Оглядываюсь вокруг. И все это — лес, поле, луга, деревенька… Все настолько родное, дорогое, важное, что стоит того… того… «Чтобы за это умереть», — всплывает в голове ответ. Стоп! Лихорадочно собираю увиденное в единый ряд символов: вода для умирающего от жажды, хлеб для того, кто вырастил его своими руками, родная земля для призванного ее защищать, и сама жизнь… Мамочки! Всем телом прижимаюсь к милому. Он что, меня действительно любит?! На самом деле?! Аж вот так?! А как же Лорэль? Ешкин тролль, и что мне со всем этим теперь делать?!
Я, та, что из видения, бегу босиком по нескошенной траве, по прохладной утренней росе, беззаботно смеюсь, отбрасывая лезущие в глаза перепутанные кудряшки. Прыгаю по кочкам, подхватывая улетающий подол, сверкаю голыми коленками. И через несколько шагов замираю как вкопанная. Прямо передо мной — чистейшее родниковое озерцо, легкая рябь бежит по воде, постепенно успокаиваясь. Мое отражение в воде колышется, принимает причудливые формы, словно в иномирской галерее кривых зеркал, и наконец, устоявшись…
Затаив дыхание, разглядываю себя-отражение. Да, я предполагала все что угодно, но чтобы такое…
С зеркальной глади воды лукаво улыбается и показывает язык… девчонка! Эдакая озорница лет шести-семи в коротком розовом платьице.
— Адриан! — на миг вынырнув из видения, изумленно смотрю на милого. — Девочка? Ты что, видишь во мне ребенка?!
— А ты и есть ребенок. Капризный, но добрый, умный, но наивный и рассеянный до безумия, слегка избалованный, как и положено любимым детям. Кстати… — Адриан смущенно улыбается. — Должен признаться в одном не очень красивом поступке: когда я был в твоей комнате, там, в родительской усадьбе, я со стола миниатюрку утащил. На ней ты маленькая.
Точно! Сосредоточенно вспоминаю. Мне этот портрет никогда не нравился: слишком я кукольная
