– Такое поведение не назовешь дружеским, – с философской обреченностью согласился конь. – Следовательно, принцесса не поможет моему господину. А никто другой ни должного влияния, ни сил для этого не имеет.
– Может, тогда попробовать утихомирить его чарами? – выдвинул очередную идею Элегор, не слишком веря в возможность ее реализации, но не желая смириться с собственной беспомощностью.
– На бога войны, вошедшего в воинский раж, никакие заклятия не действуют. Его сила отражает и рассеивает их инстинктивно, – печально ответил Грем, не раз бывший свидетелем провалившихся попыток заколдовать Нрэна. – А участь магов, решивших проверить на принце свое мастерство, весьма незавидна.
– Считаешь, если я метну в Нрэна заклятие, он обратит на нас внимание и расширит радиус поражения? – Герцог настороженно покосился на грозного воителя.
Конечно, как и каждый знатный лоулендец, дворянин сходился с принцем в учебных поединках, когда Страж Мира Узла придирчиво инспектировал его воинские навыки, но только сейчас Элегор осознал, что в этих боях Нрэн не использовал и пятой части своих силы, мастерства и скорости. По сравнению с богом войны герцог Лиенский, гордившийся своим мастерством фехтовальщика, был слепым котенком, полезшим в драку с саблезубым тигром. Если бы Нрэн не был Нрэном, бог чувствовал бы себя уязвленным, однако проиграть такой стихийной силе как великий воитель не было зазорно даже для Элегора. Он мог только радоваться, что уцелел.
– Возможно, вероятно, не исключено, – раздумчиво молвил Грем.
– Но он пеший, мы всегда успеем скрыться, – неуверенно предположил Гор, не привыкший сдаваться даже в самых безнадежных ситуациях.
– Я не был бы так в этом уверен, – стыдливо отвел глаза жеребец.
– Значит, магия отпадает, – в кои-то веки решил последовать мудрому совету герцог. Вероятно, могучие удары меча бога войны еще не успели выветриться из памяти шального бога. – Что ж, будем ждать.
– Ты собираешься караулить Нрэна до окончания приступа? – удивился Грем, даже прекратив обследовать куст в поисках наиболее сочных листьев.
– Конечно, не бросать же его такого, – молодой бог кивнул в сторону упорно бьющегося с флорой мужчины. – Мало ли что…
Конь качнул головой и покосился на герцога с удивленным уважением. А Элегор, нисколько не задумываясь о благородстве своего поступка, свистнул Огня, вытащил из сумки подбежавшего жеребца свои припасы и приготовился к ожиданию, которое по пессимистическим прогнозам Грема могло растянуться на пару суток. Методичный свист и сверкание клинка оказали на герцога удивительное снотворное действие, и он задремал.
– Эй, паренек, – пару часов спустя освеженного сном Элегора разбудил шепот коня.
Герцог моментально вскочил с подстеленного на траву плаща и поразился непривычной тишине. Свист меча стих. Нрэн неподвижно возлежал среди учиненного им разгрома, и молодой бог на секунду испугался, уж не умер ли главный защитник Лоуленда. Но нет, присмотревшись, Гор заметил, что грудь воина мерно вздымается. Переглянувшись с конем, дворянин осторожно подошел к принцу. Тот мирно спал, лицо мужчины не отражало ничего.
– И долго он так валяться будет? – снова обратился герцог к опытному жеребцу.
Грем тряхнул гривой и высказался:
– От нескольких часов до нескольких суток.
– Значит, все равно караулить придется, а то еще грызуны какие пообкусают, решат отомстить за кусты, – хмыкнул Элегор, прикрывая циничной шуткой заботу, и начал стаскивать к воителю груды настриженного им сена, параллельно сочувствуя местной экосистеме.
Если уж нанесенные воином травмы у богов заживали годами, десятилетиями и веками, то проплешина в траве на месте буйства Нрэна грозила стать памятником тысячелетий. «Вот будут мэсслендские колдуны когда-нибудь сюда детишек водить, дивиться странному явлению и гадать, какие чары извели все живое», – решил герцог.
Соорудив для спящего принца постель из мелко нарубленной растительности, он перетащил тяжелое тело Нрэна, крепко сжимающего верный меч, словно натешившееся дитятко погремушку, на импровизированное ложе и прикрыл его же собственным плащом, извлеченным из седельной сумки Грема. Где что лежит, коняга добровольной сиделке подсказал охотно. Пусть конь Нрэна отличался уникальной сообразительностью и даром членораздельной речи, но за неимением специально приспособленных для манипуляций с мелкими предметами конечностей не смог бы хорошенько позаботиться о занедужившем хозяине.
Обеспечив минимальные удобства бесчувственному (на данный момент лишь в силу физиологических причин) Нрэну, Элегор снова занялся своим самым нелюбимым делом – ожиданием. Хорошо еще, что Грем оказался замечательным собеседником, ненавязчивым, с тонким, меланхоличным чувством юмора. За разговором время двигалось быстрее, но все равно шесть часов у тела бога войны показались герцогу почти вечностью, он частенько поглядывал в сторону спящего воителя, проверяя, не подаст ли тот признаков жизни, а раз в полчаса подходил к нему и осматривал. А ну как принцу хуже станет, тогда плевать на этикет, надо его в Лоуленд тащить! Когда Элегор в очередной раз склонился над жертвой любви к Элии, Нрэн резко выбросил вверх сжатую в кулак руку. Зашипев от боли, Элегор с первой космической скоростью пролетел несколько метров и грянул спиной оземь. Не успел он и глазом моргнуть, как бог войны уже оказался над ним. Нрэн поставил ногу, тяжелую, как мраморная колонна храма, на грудь заботливого спасителя. Меч, так и не испивший нынче ничего, кроме сока растений, в который уже раз зловеще засверкал перед лицом Элегора, будто намекая на неутоленную жажду крови.
«Надо было бросить этого придурка и мотать отсюда!» – мудрая и, как обычно, запоздалая мысль заглянула в шальную голову бога, когда он попытался вдохнуть под пятой воителя. Скула и вся правая половина лица превратились в одну большую отбивную, и радости в том, что Нрэн долбанул его явно не со всей дури (бей воин по-настоящему, сломанные кости черепа намертво впечатались бы в мозг), было мало.
Безумный свет в глазах бога войны потух, из неистового пламени превратился в тлеющие уголья. На лицо снова опустилось забрало безупречной маски покоя. Принц явно пришел в сознание и пребывал в своей обычной степени нормальности. Он узнал Элегора и, убрав ногу с его груди, мрачно вопросил:
– Что ты здесь делаешь?
– После того, как вы меня чуть не убили в первый раз, ваше высочество, – ответствовал Элегор, изо всех сил стараясь, чтобы голос его, несмотря на сбившееся дыхание и боль в гудящей колоколом голове звучал с привычным задорным нахальством, – я счел своим долгом остаться и присмотреть за вами, дабы уберечь невинных прохожих.
– Убирайся, – испытывая сильное искушение зарубить наглеца, бывшего свидетелем его безумия, велел принц, бросая меч в ножны.
Он никогда не доверял Лиенскому, считал парня чокнутым возмутителем спокойствия, опасным для миров в целом и Лоуленда в частности. Нрэн никак не мог понять, почему Элия запретила родственникам убивать герцога. Наказ принцессы, повторяемый регулярно: «Не трогайте Элегора, он душка!» – даже заставил бы бога ревновать, если бы он не чуял полного отсутствия взаимного сексуального притяжения между Лиенским и Элией. Нрэн чуял это и не доверял герцогу еще сильнее, полагая, что есть в мужчинах, не склоняющихся перед красотой богини, что-то недоброе. Конечно, принц никогда не сформулировал бы причин своей неприязни к Элегору в двух пунктах: а) он – возмутитель спокойствия; и б) он не желает Элии, – однако подсознательно именно на эти доводы бог опирался в своей антипатии к герцогу. А теперь еще этот негодяй получил возможность растрепать всем о безумии бога войны. Меч просто просился в руки, однако Нрэн сдержал душевный порыв и, отвернувшись от Элегора, решительно зашагал прочь.
– Примите мою глубокую благодарность за помощь и глубочайшие извинения, герцог, – искренне и виновато (ему было стыдно за поведение хозяина) поблагодарил Элегора жеребец.
– Тебе-то не за что просить прощения. Приятно было познакомиться, Грем, – ответил герцог, подмигнул коню на прощание и пошел к своему жеребцу.
Забросив на круп Огня сумки с книгами, Элегор вскочил в седло и тронулся в путь. Только отъехав настолько далеко, что Нрэн уже не мог его видеть, Элегор остановился и достал из сумки баночку с
