нужны люди, которые смогут защитить ее границы. Так было издревле и так будет всегда».
– Итак, молодые люди, – прервал свои размышления командир патруля, – я хотел бы услышать вашу оценку обстановки.
– Их было трое, – начал с уверенностью в голосе Шнайдер, – и в этом месте они сильно повздорили. Настолько сильно, что стали бороться друг с другом – вот здесь и здесь на земле кроме следов ботинок отпечатки локтей, здесь ладонь – один из них упал и поднялся, опираясь на руку. Далее, двое пошли по тропинке, а третий – видимо, остался?
– Ну если он так здесь и остался, то покажите мне его, и пусть он сам нам обо всем расскажет! – усмехнулся Фишер. – Итак, куда же он делся, этот третий?
– Полагаю, – подал голос Вейль, – что он либо сорвался, либо был сброшен вниз этими двумя – спуститься благополучно с этого обрыва невозможно, а следов третьего вперед или назад мы не видим.
– А что у него была за обувь? – серьезно спросил полусотник, мысленно одобрив рассуждения подчиненных и согласившись с ними.
– Форменные ботинки горных егерей имперской армии, размер четвертый, – четко и без тени сомнения ответил Вейль.
– Итак, мы не можем догнать двух контрабандистов, если конечно они – контрабандисты, но мы можем взглянуть, что осталось от их третьего попутчика, – заключил вслух Фишер. – Для этого нам придется пройти вперед по тропе, спуститься вниз и подойти к обрыву снизу – это всего четыре версты пешком. Как гласит народная поговорка – волка ноги кормят, и к нам с вами она имеет самое прямое отношение! Вперед!
Когда стражники подошли к основанию скалы, уже вечерело, однако солнце все еще ярко освещало густо заросшую кустарником лощину. Оставалось еще около двух часов светлого времени суток, и им предстояло обследовать довольно большой участок зарослей – нужно было торопиться. Через полчаса Фишер услышал радостный возглас Шнайдера:
– Герр командир, это здесь!
Полусотник подошел и увидел сломанные ветки кустов и несколько крупных камней, один из которых был забрызган темно-бурыми пятнами. Но поскреб одно из них – кровь. Вместе с бойцами они обыскали окрестности, но тела незнакомца, свалившегося три дня назад с обрыва, не нашли. Пора было возвращаться на заставу.
Уже стемнело, когда усталые бойцы Корпуса Пограничной Стражи вошли в помещение Айзенвальдской заставы, где их ждал сытный ужин и заслуженный отдых. Фишер, лишь чуть утолив голод холодной телятиной с кружкой светлого пива, поставил на стол лампу и, достав из казенного шкафчика письменные принадлежности, принялся писать отчет. Больше всего ему сейчас хотелось спать, но он был с малых лет воспитан педантом – порядок прежде всего. «Орднунг унд дисциплин!» – это было даже не поговоркой, не лозунгом, в значительной степени это было смыслом жизни его деда и его отца, также служивших в свое время в частях Корпуса. Стоит ли удивляться тому, что этот жизненный принцип навсегда передался и их сыну и внуку?
Его отчет, забранный следующим утром фельдкурьером, был доставлен в Районное Управление Пограничной Стражи, где пролежал без движения трое суток – клерк, ответственный за сортировку бумаг, не носящих грифа «срочно, совершенно секретно» был болен. Затем карета спецпочты отвезла бумагу в Рутенбург, в Главное Управление Корпуса, для передачи ее в архив. В соответствии с действующими циркулярами, с отчета полусотника Фишера было снято две копии, одна из которых незамедлительно отправилась по адресу Кайзераллее, 2, где располагался Департамент Государственной Стражи. Когда-то, довольно давно, Корпус был одним из подразделений этого Департамента, но и сейчас, несмотря на формальное административное их размежевание, поддерживал с ним тесные деловые связи. Иначе ведь и быть не могло.
Вторая копия отправилась по адресу Нойнбург, 18, из которого следовало, что адресат может находиться как в древнем городе Нойнбурге, так и в десяти тысячах верст от него. Эта копия, доставленная спецпочтой, была внимательно прочитана и оживленно обсуждена группой из четырех мужчин, одетых в серые накидки с капюшонами, какие носят монахи некоторых орденов. Они сидели вокруг большого стола, на котором лежала папка из плотного картона. На папке крупными буквами было выведено: «Дело П-329 „Странник“». Когда обсуждение было закончено, один из сидевших за столом пододвинул к себе папку и достал из-под стола небольшой сундучок, в котором хранились разнообразные печати. Он извлек одну из них, прямоугольную, продолговатую, на которой было вырезано «умкоммен», и на минуту задумался. Затем, убрав первую печать обратно в сундучок, он уверенной рукой достал другую и тотчас сделал на обложке папки отчетливый оттиск. «Ферлоренгехен» – пропавший без вести…
Глава 3
Поднявшись по центральной лестнице в конференц-зал, Шмидт нашел себе кресло в восьмом ряду и удобно в нем расположился. «И все-таки что-то сегодня не так», – сказал он самому себе, взглянув на президиум. Во главе президиума сидел господин зихерхайтспрезидент.
Конечно же, у него было имя, имя, которым в детстве его называли родители, имя, как и у любого другого человека, но в Империи уже давно не было людей, которые могли бы себе позволить вольность называть его по имени. Как и каждый Высший Чиновник, зихерхайтспрезидент всю свою жизнь посвятил тому, чтобы отличаться от простых людей, отличаться одеждой, лошадью (сейчас – спецкаретой), внешностью, речью (не мог же он себе позволить говорить на том простом языке, на котором он разговаривал со своими друзьями во дворе, когда они играли в кегли!), манерами. Каждый, кто просто видел господина зихерхайтспрезидента, должен был ощущать ту колоссальную пропасть, которая их разделяет. В сущности, именно достижению этого, а не вопросам национальной безопасности была посвящена вся его жизнь.
«Да и зачем ему заниматься национальной безопасностью, – подумал Шмидт, – когда у него есть десятки шмидтов, профессионалов, которым можно даже не обещать денег и продвижений по службе, потому что настоящий профессионал даже если захочет, то просто не сумеет сделать свою работу плохо».
Достигнув своей Высокой Цели и став фактически чиновником номер один в Империи, чиновником, власть которого даже превышала во многом власть Крон-Регента, господин зихерхайтспрезидент все же должен был пожертвовать ради этого чем-то несущественным. В частности, это было имя, которым его называла мать.
Справа от него, за столом в президиуме, расположился орднунгполицайпрезидент, глава Департамента Общественного Порядка. Формально, по табели о рангах, утвержденной еще императором Максимусом IV, он был на одном уровне с господином зихерхайтспрезидентом, однако сама по себе эта мысль не могла не вызывать смеха. В частности, Шмидт ни разу не слышал, чтобы кому-нибудь пришло в голову назвать его «господин». Лицо орднунгполицайпрезидента, как и лица многих Высших Чиновников Империи, расплылось от жира до просто-таки неимоверных размеров. Глядя на его лицо, на котором с большим трудом угадывались мелкие бусинки глаз, тревожно озиравшихся по сторонам, Шмидт ни к селу ни к городу вспомнил заметку, читанную им на прошлой неделе в «Независимом Листке». Заметка была посвящена успехам отечественного животноводства, и в ней сообщалось, что по результатам прошлого года экспорт сала составил более полумиллиона пудов и что, если дело пойдет так и дальше, то благодаря мудрой политике Крон-Регента мы сможем занять лидирующее положение на мировом рынке сала, потеснив нашего юго-западного соседа, Верхнеземелье, для которого доминирование на этом рынке традиционно. Глядя на орднунгполицайпрезидента, Шмидт не мог не согласиться с автором этой статьи – успехи в этой области и впрямь были колоссальные.
Слева от господина зихерхайтспрезидента расположились начальники отделов Департамента, знакомые Шмидту по повседневной работе, в том числе и его непосредственный начальник, зихерхайтсдиректор Фукс.
В общем, в зале не было никого и не происходило ничего такого, что бы ни случалось раньше, но Шмидт все-таки чувствовал, чувствовал тем неуловимым, иррациональным чутьем, которое приобретает с годами каждый контрразведчик, что сегодня что-то не так. Он решил быть повнимательнее и ничего не упускать даже в том случае, если объявят, что темой совещания является очередной юбилей Крон-Регента или успехи в области продажи угля странам зарубежья. Такие совещания случались частенько во всех
