ВООБЩЕ НЕТ.
Да что же это такое, вот привязались!
Он думал над этим до самой вершины…
…Здесь не было ни снега, ни льда — плоская гранитная площадка цвета запекшейся крови, диаметром шагов двадцать, вознесенная на высоту четырех верст! Ветер дул настолько ровный и сильный, что странным образом не ощущался. Со всех сторон у самых ног лежали ущелья, пропасти, а дальше в снеговом заряде виднелась Оленья Долина. Вставало беспощадно холодное солнце, его лучи гнали по скалам плотные быстрые тени, дробились и вспыхивали в стеклянных щитах ледников, как сотни прямых окровавленных мечей.
— Эта гора называется Перунова Кузня, — сказал. Йерикка. Он стоял, навалившись на ветер и упершись мечом — обнаженным и сверкающим, словно солнечный луч — в камень, Плащ, волосы — все неслось вместе с ветром, и Олегу почудилось, что вершина Кузни тоже летит в прозрачном, безжалостно- равнодушном небе. Летит и вращается, вращается… Не выдержав, Олег зажмурился, но слова Йерикки обожгли ударом хлыста: — Открой глаза!
— Кружатся голова, — с трудом ответил мальчишка. — Высоко!
— Холода не бывает. Высоты — тоже, — послышался голос Йерикки. Он отстегнул плащ, сбросил повязку — ветер унес их, словно диковинных птиц, а волосы Йерикки, взлетев струями расплавленной бронзы, вспыхнули на солнце. Меч, становясь из солнечно-золотого синим, как вечернее небо, качнулся в его руке. Йерикка взмахнул им и вонзил, в камень на пол-ладони — брызнула крошка. Спокойными, неспешными движениями рыжий горец снял куртку и рубаху, бросил их под ноги. Ветер, как показалось Олегу, засвистел злее, полосуя обнаженное до пояса тело, с которого еще не сошёл летний загар… но Йерикке было плевать на холод и ветер. Он взялся за рукоять меча… и Олег не успел даже дернуться — Йерикка ПЕРЕТЕК к нему, а скругленный, но заточенный, словно бритва, кончик клинка качнулся перед его лицом.
— Ничего и никогда не бывает, — шевельнулись губы Йерикки. — Есть Утро, Воин, Меч и Дорога. Воин несет Меч Дорогой, а с ним приходит Утро. Тут, где Перун наковывал на свой тупик стальное острие, чтобы изгнать Змея, на вер шине Кузни, воздух чист ото лжи, и я говорю правду. Сними одежду.
Не отодвигаясь от меча, Олег негнущимися пальцами сбросил плащ, вылез из жилета и куртки.
Холодно.
Очень холодно.
Это все, о чем он мог думать. Я же замерзаю, я замерзаю тут нафик, а этот тип вроде бы даже смеется — уже не зло, а сонно подумал Олег. Но Йерикка не смеялся. Он стоял — ноги на ширине плеч, меч у лица Олега — и редкое, глубокое дыхание облачками пара срывалось с его губ, таяло в воздухе. Олег с трудом обхватил себя руками за плечи и ощутил, что кожа у него ледяная и твердая от холода.
— Там, — меч Йерикки взметнулся, — мир, из которого приходит к нам Огнива, жизненная сила. Представь ее себе — представь так же, как меч в своей руке! — Олег с удивлением понял, что он и правда держит в руке меч — и когда успел подобрать?! — Представь себе ее — пламя, пылающее в твоей душе! — голос Йерикки странно, звонким громом гонга, отдавался вокруг: в небе, солнце, камнях, ущельях, ветре, воздухе… — Пламя такое холодное, что можно обжечься! ОЩУТИ ЭТО ПЛАМЯ!!!
Олег был, как ледяная статуя… или кусок гранита, просто холодный выступ на вершине Перуновой Кузни. Он так и останется здесь — каменный мальчишка, погибший непонятно почему…
…Но белый огонь и правда горел где-то перед глазами. От него не шло тепла… но он странным образом грел. Это было глупо, но это было так — белое пламя поднималось из центра медленно вращающегося коловрата… и Олег понял, что смотрит на свою собственную грудь, на татуировку. Это пламя оставалось единственно живым в нем, умирающем или уже умершем от холода.
— Что это? — спросил Олег, и голос показался ему самому глухим и несвязным, будто и впрямь заговорил камень. Ответа не было. Олег поднял голову — и сумасшедшее небо Мира — с солнцем, узкой кривой полосой Ока Ночи, Невзглядом и всеми дневными звездами — рухнуло на него…
…Олег открыл глаза.
Йерикка стоял напротив в прежней позе. И ничего не изменилось.
Кроме одного — Олегу больше не было холодно.
Сперва он подумал, что окоченел до последней степени. Но пальцы шевелились, шевелились губе, а ни ветра ни холода не ощущалось. Олег посмотрел вокруг. Кажется, у него кружилась голова? Странно…
Он поднял вверх, в небо, руку с мечом. Йерикка синхронно повторил его жест, и Олег услышал голос друга:
В следующий миг Олег вскинул меч и первый раз в жизни ПРЕДУПРЕДИЛ удар Йерикки — с такой силой, что тот рухнул на колено, а выбитый меч зазвенел по камню.
Смеясь, рыжий горец подобрал орудие и, покачивая головой, долго смотрел на растерянно моргавшего Олега, пока тот не спросил:
— Что со мной?!
— Посмотри вокруг, — сказал. Йерикка.
Олег огляделся. И понял, что это — ЕГО мир. Навсегда. Понял, что жизнь сложится, как ему нужно. Что он добьётся чего хочет и одолеет любую беду. Мир был прекрасен, он был полон тайн, он звал, манил, обещал. Наверное никогда еще так Олегу не хотелось жить, никогда не радовался он жизни и не воспринимал ее так ярко и полно. И никогда не думал так спокойно о том, что ее — эту жизнь — можно отдать за все вокруг. И — о том, что придётся много драться, и не только здесь драться… но ощущал, что и на этом пути его ждет успех.
Он смотрел на мир глазами волхва.
— Эрик, — тихо сказал Олег, — если ты видишь то же, что я, и чувствуешь то же — я тебе завидую. У тебя это было много лет, а я прозрел только сейчас…
— Пошли, — весело ПОДУМАЛ Йерикка, — мне еще одежду надо найти!
ИНТЕРЛЮДИЯ:
К ВЕРШИНЕ
