спрашивать согласия и не ставить в известность. Но речь идет о твоих людях, а я уважаю твоих бойцов.
– Вот и уважай – держись от них подальше.
– После завершения операции, – отрезал Шульгин и вышел из кабинета полковника.
Мимо «зеленых» стоявших у медцентра, как в карауле, прошествовал Шульгин и Лавричев с помощником, несущим кейс. Процессия навеяла неприятные подозрения и ребята переглянулись:
– Не понял? Нас значит, не пускают, а этим: прошу на зеленку? – проворчал Сван.
Федорович крякнул и, развернувшись, потопал к полковнику за объяснениями. Не нравилась ему троица, а кейс и тем меньше. Вот как пить дать, опять что то задумали.
– Нам нужно снять показания мозга и извлечь чип, – мягко сказал Шульгин.
Стася прикрыла глаза соглашаясь.
– Будет не приятно.
Не уговаривай – делай, – посмотрела на него женщина.
Молодой парень извлек щуп детектор из кейса и запустил иглу в вену.
Неприятно – слабо сказано. Русанову передернуло, в голове загудело, и по артериям и венам прошелся «смерч». Пару секунд «удовольствия» показалось ей вечностью. Наконец противный нанон оказался в хватке детектора и переместился в герметичный капсюль датчик.
– Спасибо. За все, – похлопал ее по руке полковник.
Стася перехватила его руку и села, просящее уставившись н него.
– Тебе что то нужно? – догадался тот.
«Хочу увидеться со своими, а их не пускают. Поговорите пожалуйста с доктором», – отбила на пульте под рукой. Шульгин прочел запись, высветившуюся на мини дисплее и сомнением качнул головой:
– Трудно. Валерий Иванович категорически против посещений. Рано.
«Пожалуйста. Я знаю, вы сможете его уговорить».
Полковник улыбнулся:
– Попробую, но не обещаю. Главное, выздоравливай. Не прощаюсь, думаю еще увидимся, – поднялся.
Через пару минут разговора с врачом – куратором Русановой, троица покинула медцентр и молча прошла мимо патрульных, под их хмурыми, недовольными взглядами.
– Может не к нашим приходили? – родил идею Ян.
– Угу. К Геворкяну наведывались, спросить как его аллергия на клюквенный кисель поживает, – огрызнулся Иштван.
– В центе Геворкян с аллергией, Синицина с какими то женскими проблемами и Стаська с Колей. Все. Гадать не надо, к кому Оуроборо галс держало.
Появившийся Иван, подтвердил предположение бойцов одним своим видом: злым и хмурым как после неудачного спарринга с роботом.
– Ну и чего? – поинтересовался все же Борис.
– Послал, – буркнул тот.
– Куда?
– Прямо!
– Значит точно к Стасе эти приходили, – резюмировал Ян.
– Значит.
– У, блин! Ходят тут, бродят, того и гляди опять куда вляпают, – процедил Пеши.
– Пусть попытаются. Слышал, что Рыгов сказал: реабилитация затянется минимум на месяц. Потом восстановление связок… Короче два месяца можно смело не беспокоиться.
– И чего Оуроборо к Стасе привязалось?
– Это к начальству.
Мужчины уставились на Ивана. Тот оглядел их как креветок в тарелке с борщом и отошел к окну.
– Понятно: пояснений не будет, – фыркнул Пеши.
– А ты их когда получал? – выгнул бровь Сван.
– К Стасе прорвемся – все узнаем.
Сван передернул плечами: мечтай.
К удивлению «зеленых» распахнулась заветная дверь и возникший на пороге зам Рыгова поманил их рукой:
– Пять минут на посещение…
– Чижова?
– Русановой? – воскликнули в унисон мужчины.
– Русановой. К Чижову пустить не могу – он в на искусственном обеспечении в боксе стабилизации, к тому же без сознания.
Худо, – переглянулись патрульные и молча протиснулись в медцентр, старательно огибая Валерия Ивановича.
– Стасе не говорите, – процедил Иван, упреждая излишнюю болтливость.
– Не дураки, – заверил Сван. Остальные явно были не согласны с ними, но промолчали.
Ей не пришлось ничего говорить – сама все поняла. Жадным взглядом окинула вошедших, что старательно вымучивали бодрые улыбки и будто погасла, опустилась на подушки.
– Привет, сестренка, – подмигнул ей Сван.
– Как дела? – улыбнулся ей Иван.
– Выглядишь как всегда с ног сшибающее, – посмеялся Иштван.
– Доктор говорят: немного и в строй, – закивал Ян.
– Нет уж, какой строй? Сначала придешь в себя, потом в отпуск, а там… – начал Иван.
Стасю, как не была она рада видеть друзей, раздражала их фальшивая веселость.
«Где Чиж?» – отбила на пульте. Федорович сделал вид, что не увидел надписи и понес ахинею, о том, что нехорошо отрываться от коллектива, надолго бросать своих.
Стася почувствовала панику и вновь отбила туже фразу, развернула дисплей к ребятам. Взгляд Иштвана потух, Вадим что слеп, Борис и Ян дружно ринулись осматривать палату и вещать о комфортабельности помещения, Иван отвернулся.
Где Коля?!! – закричала она, грозя сорвать швы на горле.
Она была уверена – с ним, что то случилось. Она не знала что. В момент перехода она потеряла сознание, и все что осталось в памяти – ощущение потери, то же горькое, ужасающее одиночество, что уже раз посетило ее, кажется, во сне. И вот, пришло наяву.
– Тише, – испугался Федорович, придержал за плечи.
«Что с Николаем?!»
Иван покосился на ребят и мотнул головой, приглашая их на выход, сам присел с краю постели:
– Проблемы с сердцем, Стася, – сказал тихо. – В момент перехода вас обоих смяло. Ты еще ничего, а он… Испугался он за тебя, вот сердце и не выдержало.
Бред! Бред!! – замотала головой. Быть не может!
– До сих пор так и не выяснили что у него с сердцем, почему сбой пошел. Все было в норме, а после последнего перехода проблемы организовались. Он тебя видел. Мы все. Как призрака… В общем длинная история, не сейчас о ней.
Стася ткнулась лбом в грудь Ивана, зажмурилась. Тошно стало, хоть вой.
Иван гладил ее по голове, успокаивая как маленькую девочку, и думал: что же ты прошла, что с тобой приключилось? Ни улыбки на губах, ни озорства в глазах и будто нет той Стаси, что знал много лет.
– Тяжело пришлось?
Стася тихонько кивнула, и уставилась на Ивана: что с Колей? А взгляд не просит – требует, и не истерики, ни страха – готовность принять все как есть, и будто знает уже что с ним.
– Лгать не стану – прогноз пока плохой. Как смяло при переходе, так до сих пор в сознание не пришел. Сердце завели, а остальное… Не стоит терять надежды – он сильный, выкарабкается. Знаешь, как он тебя ждал?
Стася головой качнула: не выкарабкается. Как озарение ее накрыло четкое понимание – она
