Князь и так собирался покинуть Архангельск, для того чтобы отыскать странного иноземца прибывшего в Московское царство, а тут еще это. Придется спасать Ремизова, пока князь-воевода не придумал что-нибудь пострашней темницы. Хотя и находится в застенках не такое уж приятное занятие. Вечером он приготовил свои вещи, а утром первого июля коч «Чайка» отчалил от пристани. Андрей вновь остался один.
Ближе к полудню заявились солдаты под командованием Георгия Животовского и арестовали эстонца. Золотарев тяжело вздохнул, надел кафтан, треуголку и, не оказывая сопротивления, последовал за конвоирами полагая, что произошла какая-то ошибка. Яшка, коловший в это время дрова во дворе, проводил его печальным взглядом, а когда ворота за Андреем закрылись, со злости плюнул.
— Дождались, когда князь уедет, и заявились, — пробормотал он. — Значит, боятся Силантия Семеновича. Жаль только теперь не передать князю весточку, что Андрея арестовали, как ворога какого. Теперь вся надежа, чтобы Силантий Семенович государя сюда привез. Тот бы сам лично с воеводой по- хозяйски поговорил.
То, что сам Яшка может попасть в тюрьму, он как-то и не подумал. С одной стороны, всех кто общался с капитан-командором да сержантом Преображенского приказа нужно сажать, с другой стороны о его темном прошлом, а службу в стрельцах и разбойничество на большой дороге теперь и так можно назвать, ни кто кроме Андрея Золотарева не знает. А у того, в этом Яшка был уверен, ни какими пытками это не вытянешь. Хотя если признаться странный он — мужик Андрей. Все больше молчит, говорит только по делу и к месту.
Между тем арестованного посадили в карету. Напротив сел Григорий Животовский. Кучер хлестнул плеточкой и экипаж тронулся.
— Куда вы меня? — поинтересовался Андрей, понимая, что не к теще на блины едет.
— В монастырские подземелья. — Молвил офицер. — Там не много посидишь, пока князь-воевода тебя допрашивать не приедет. Предложит идти к нему на службу, мой совет соглашайся. Князь Ельчанинов далеко, капитан-командор твоим соседом стал, а воевода он рядом, да к тому же власть имеет.
Дальше ехали молча. У Золотарева больше не было вопросов, а Григорию с арестованным разговаривать было не о чем, да и не положено.
Въехали в ворота монастыря. Несколько раз свернули, пока не остановились у башни. Животовский открыл дверцу кареты, выбрался наружу и стал ждать арестованного. Тот последовал за конвоиром. Стоя на булыжном плацу, так окрестил это место перед башней Андрей, Золотарев поправил треуголку. Руки за спину.
Дверь в темницу за Золотаревым захлопнулась. Лязгнул замок. Андрей перекрестился и тяжело вздохнул. Здесь было темно и сыро. В углу кто-то кашлял. Эстонец снял свой кафтан и бросил на земляной пол.
— Лучше постелите солому, — раздался голос из угла, — боюсь мы тут с вами надолго. Осмелюсь предположить, что ваш кафтан, от холодного земляного пола не спасет.
— Кто здесь? — поинтересовался
— Капитан-командор Ремизов, — представился арестованный, — а вы?
— Сержант Преображенского приказа Андрей Золотарев.
— Приятель князя Ельчанинова, — сообразил Александр, — ну, и как там наш князь?
— Уехал в Москву. Хочет поговорить с Петром Алексеевичем, чтобы вас освободили.
— Значит, они дождались, когда он уедет, — вздохнул капитан-командор, — и только после этого арестовали вас. И давно он уехал?
— Утречком. Яшка Кольцо проводил его на причал…
— Значит, воевода опасается князя. Не зря! Вот только теперь вытаскивать отсюда нужно не одного меня, а еще и вас. Андрей признайтесь мне, только честно — Вы иноземец?
— В какой-то степени да. Я эстляндец.
— Почему же вы не сказали об этом раньше?
— На то был приказ Петра Алексеевича.
И Андрей поведал капитан-командору свою историю. Как он оказался около Нарвы. Плен и непонятное внимание к его персоне государя московского. Знакомство с князем Ельчаниновым, «дурацкая» работа ассенизатором, вербовка в Преображенский приказ, путешествие в Архангельский городок. Золотарев умолчал только о знакомстве с Яшкой Кольцом да Ивашкой Рваное ухо. Не хотелось говорить, кто они такие. Какой бы не был хороший человек Ремизов, но все равно не понятно, как он относится к бывшим разбойникам, а уж тем более стрельцам.
— Жаль, что Петр Алексеевич из вашего происхождения сделал тайну, — молвил капитан- командор, — сейчас бы не было этой ситуации. Вы были бы на свободе.
Андрей промолчал. Объяснять, что если бы государь поступил по-другому, то и события пошли бы другим путем. Но тогда, когда Петр Первый принимал свое решение, поступать нужно было так, а не как не иначе.
— А вы то капитан-командор, почему здесь оказались? — поинтересовался Золотарев.
— Извет подьячего Григория Истомина, — молвил Ремизов, — Как-то узнал сей злодей о моем плане посадить шведские корабли на мель с помощью нашего лоцмана. Вот и написал, собака, что, дескать, хотел Иван Рябов провести парусники по корабельному пути, аж до самого городка Архангельского. А сделал он сие по-научению капитан-командора Александра Ремизова. Ну, а у воеводы Прозоровского давно на меня зуб имелся, а тут такой повод. Грех не воспользоваться.
— Да же не посмотрел на ваше ранение?
— А что ему мое ранение. Лекаря ко мне заморского прислал, да на этом все почести и закончились. Думаете, почему я вас Андрей спросил, что вы иноземец? Так из праздного любопытства? Видите ли, вас князь Прозоровский почему-то принимает за шведа! Как случилось, что ваше инкогнито им раскрыто?
Андрей пожал плечами. Неожиданно ему захотелось курить. Он поднял с земли кафтан и достал оттуда кисет. Потом, как советовал капитан-командора, отыскал сено, что было свалено в углу у дверей. Постелил его недалеко от Ремизова. Закурил.
— Вы курите? — спросил капитан-командор.
— Да.
— Не дадите покурить, а то с момента ареста не удалось ни разу это сделать. У меня все отобрали. Почему это не сделали у вас?
— Знать бы, — вздохнул Золотарев. Он сделал несколько затяжек и протянул трубку капитан- командору. Тот пустил колечко и выдал вздох облегчения.
— Так вы Андрей так и не ответили на мой вопрос, — произнес он, возвращая трубку, — Как случилось, что ваше инкогнито им раскрыто?
Золотарев вздохнул и рассказал, о том, как их шар свалился в воду, а он, по инерции очнувшись, спросил на своем родном языке: «Где я?».
Капитан-командор хотел, было что-то сказать, но дверь скрипнула. В проеме появился здоровенный мужик с закатанными по локоть рукавами белой рубахи.
— Золотарев! — Проревел он, — Воевода батюшка желает с тобой побеседовать.
Андрей поднялся с сена. Подумал немного и протянул кисет капитан-командору.
— Поберегите его для меня, — сказал он. — Если не вернусь, оставите себе. Накинул кафтан и последовал за катом.
Князь-воевода чувствовал себя здесь хозяином. Ему удалось убедить архиепископа Афанасия в том, что капитан-командор, а также вор Андрейка Золотарев — являются государевыми преступниками, что втерлись в окружение Петра Алексеевича с помощью обмана и хитрости. Правда сначала злоумышленником был только Ремизов, но после чудесного возвращения племянника им стал — Андрей Золотарев, который как теперь выяснилось, таковым и не являлся. Когда-то злодей должен был совершить ошибку, вот он ее невольно и совершил, выдал так сказать с головой.
Все думали, что он русский, а он ворог финном или даже может быть и шведом является.
Воевода расстегнул верхнюю пуговку на кафтане. Попросил для начала притащить кваску, и только потом приказал заплечных дел мастеру привести арестованного. Пока те не вернулись, вытянул ноги и
