бы не помешала хорошая постель, ибо за время плавания не сомкнул глаз. Горница, в которой мог бы отдохнуть государь, нашлась, вот только вместо пуховой перины, что хотел бы предложить хозяин — тюфяк, набитый соломой.
— Не привыкать, — проговорил Петр, опуская голову на подушку, — приходилось спать и сидя, — вспомнил он свое пребывание в Голландии.
Зато потом, когда проснулся, вызвал к себе Александра Меншикова. Тот явился сразу, чай находился в соседнем доме, вот только не отдыхал в отличие от государя, а приставал к местным девицам.
— Алексашка, — молвил Петр, вставая из-за стола, за которым обедала обычно семья старосты. — Найди-ка мне человека, что доставит сие послание к воеводе Белозерскому. Монарх свернул бумагу и протянул ее фавориту.
— А что это? — поинтересовался тот.
— Указ об изготовлении пяти воздушных шаров, по эскизам Золотарева, — молвил государь, — да наборе солдат в воздушный флот. Так же в письме повелеваю сделать, это как можно быстрее, после чего немедленно выступать в район южного берега Ладожского озера. Меншиков хотел, было уже идти, когда Петр остановил его и сказал:
— Позови ко мне Золотарева. Мне надобно поговорить с ним.
Андрей и царевич были размещены в небольшом домике на окраине поселка, у вдовца. Жена тог умерла при родах, оставив ему наследника, ровесника Алексея. Мальчишки сразу же сдружились и убежали, пока старшие вели беседу за чаркой кваса. Вдовец, звали его Олег Онегин [57], расспрашивал гостя о царе, Москве и о событиях, что творились в Московском государстве. Эстонца же интересовало, откуда у хозяина такая фамилия. (То, что она станет в будущем литературной, Андрей решил умолчать). На что получил вразумительный ответ.
Неожиданно дверь отворилась, и в горницу вошел солдат Преображенского полка, вот только имени его Золотарев не знал, а видеть часто видывал.
— Господин боцманмат, — молвил он, — вас государь к себе требует.
— С Алексеем? — поинтересовался Андрей.
— Нет, одного.
Петра Андрей застал за работой. Тот сидел за столом и что-то записывал в журнал.
— А, Андрей, — молвил Петр, — молодец, что пришел.
Тут, по мнению Андрея, должна была прозвучать совершенно другая фраза, но государь сказал так, словно не он вызывал, а эстонец сам собой заглянул на огонек.
— Вот звал тебя, чтобы посоветоваться, — продолжал государь, — присаживайся.
Золотарев присел на лавку, тут же словно из-под земли возник староста. Посмотрел на Петра, словно собираясь спросить того о чем-то. Но монарх, словно угадал намерения старика, приказал:
— Принеси-ка нам что-нибудь выпить.
Староста как появился, так и исчез. Если бы Андрей верил в домовых, то точно решил бы, что тот им является. Но нечистой силой вряд ли старик был.
— Так вот, — продолжал Петр, — я отправил человека в Белозерск, — эстонец навострил уши, — с приказом о наборе солдат в воздушный флот, да о пошиве пяти «Андларов». Еще я распорядился изготовить несколько устройств, способных поддерживать теплый воздух в шаре.
Что это за приборы такие государь говорить не стал. И тут появился староста с бутылкой вина, скорее всего взятого у Меншикова. Достал кружки и наполнил их, после чего так же быстро исчез.
Затем Петр поинтересовался, как обстоят дела с сыном его. Очень сильно обрадовался, что Алексей стал медленно, но проникаться в замыслы отца, и то, что тот спокойно перенес плавание по Белому морю. Затем стали разговаривать о будущем промышленности, Петр сообщил, что подумывает начинать освоение Сибири, особенно те края, что были присоединены еще Ермаком.
— Ходит слух, — проговорил монарх, — что есть там земли богатые углем и железом.
— Земли богатые углем есть и здесь, на севере, — сказал Андрей, — а на счет железа, Сибирь действительно богата. Особенно район реки Яик. Существует в тех местах гора магнитная.
— Магнитная говоришь, — молвил Петр, закуривая трубку. — А теперь будь добр, поподробнее.
И эстонец рассказал все, что ему убыло известно о районе, где в будущем, лет через тридцать вполне возможно возникнет город Магнитогорск. За разговором о металлургии Петр неожиданно упомянул о токарном производстве. И тогда Андрей назвал русского изобретателя, который сейчас, как и сын Петра — ребенок[58]. Сообщил тому, что сей уникум (слово тут же понравилось монарху) создаст приспособление, позволяющее облегчит работу на станке. Этой информации государь был несказанно рад.
Уже потом возвратись к себе в избушку, Андрей заметил, что государь все больше и больше начинает интересоваться знаниями эстонца о будущем.
Никто не видел, как перевозили по пустыни монолиты для пирамид египетских фараонов. Никто не знает, где была государева дорога, по которой волоком, через болота тащили русские мужики пять кораблей в Онежское озеро. Андрею Золотареву можно сказать повезло, он не просто наблюдал за этим процессом, но и лично участвовал, и если бы эстонец смог вернуться в свое время, то произвел бы такой фурор, каких не было со времен открытия Трои. Сотни поваленных, обтесанных деревьев, по воле Петра Алексеевича, превращались в мостовую дорогу. Пахло смолой. Откуда-то издалека доносился стук топора лесоруба, и казалось, что если прислушаться, то можно услышать, как разговаривают между собой дровосеки.
Андрей стоял рядом с царевичем и наблюдал, как полсотни здоровенных мужиков медленно двигали огромные махины кораблей.
— На счет три, — раздавалось тут и там. — Еще раз! Поднажми. Еще маленечко! Давай-давай!
Алексей, глядя на все это, вопросов не задавал. Он видел, как его отец — государь Московский, как обычный мужик вместе со всеми тянул лямку.
— Поднажмите братцы, — раздавался иногда громкий голос Петра Алексеевича. — Еще чуть-чуть и легче пойдет.
Но корабли легко перемещаться не хотели. Иногда они буксовали, образуя перед собой огромные скопления бревен. И тогда мужики под руководством Ремизова да Меншикова пытались разобрать эти препятствия.
Золотареву вдруг захотелось пропеть старую (по крайней мере, для него) песню дубинушку. Бывало, возникало охота, бросить все и присоединиться к государю. Но приходилось отгонять желание, ведь сейчас ему был поручены царевич Алексей, да сынишка Олега Онегина. Последний не смог удержать мальчонку, и тот присоединился к летчикам. Золотарев долго возмущался необдуманным поступком паренька, но сделать ничего так и не смог. Он ругал себя, что превратился из учителя царевича, в няньку для двух пацанов, из-за чего ответственность возросла в несколько раз. Углядеть за царевичем Андрей смог бы, но за двумя? Тут уж как не припомнить поговорку про двух зайцев. Правильнее всего было бы сосредоточиться на царевиче и предоставить Онегина самому себе, но у эстонца это не получалось. Того и гляди, что какой-нибудь из сорванцов, а то и оба сразу, не кинулись бы под парусники, чтобы помочь мужикам. В их возрасте, а мальчишкам по двенадцать годков стукнуло, хотелось почувствовать себя взрослыми. А еще болота, что раскинулись по сторонам дороги. Тут хоть в карету обоих запирай, а сам садись рядом с кучером.
— Вот она доля учителя, — вздыхал, бывало, Андрей, когда пытался удержать мальчишек от непродуманного поступка.
К середине сентября вышли, наконец, войска государя Петра Великого, к одному из крупнейших пресноводных водоемов Европы — Онежскому озеру. Пока готовились спустить корабли на воду, и монарх повелел соорудить себе пятистенный домик.
Тут автор должен немножечко отступить от своего повествования и сделать некоторые пояснения связанные с этой местностью. Лет через восемь, по воле государевой, на реке Вянги, впадающей в Вытегру, будет построена деревня, ибо здесь будет проходить торговый тракт из Архангельска в Петербург. И лишь только в тысяча семьсот семьдесят третьем году селение по указанию Екатерины II стало городом Вытегрой. Но вернемся в тысяча семьсот второй год, когда Петр по новому, только что созданному тракту пришел с
