Зато вдруг уверился Аркадий. Он живо схватил свой автомат, вскочил, закинул за спину стволом вниз.
– Так что мы здесь рассусоливаем?! Пойдём!
– Вот глас не мальчика, но мужа, – похвалил Забелин. – Только…
А что «только» – сказать не успел, ибо улица так и взорвалась многоголосым воплем.
– Стреляй!! – взлетел чей-то могучий крик.
Все замерли.
– А, чтоб им пусто было!.. – Павел первым бросился к дверям, и все за ним, даже не глянув в окно.
Поспешный грохот пяти пар ног по паркету, по лестнице, по вестибюлю – Павел толкнул дверь, споткнулся, матюгнулся, задние налетели на него и с разгону вышвырнули из подъезда на крыльцо.
Егор в первый миг не понял, какого чёрта народ мечется, бестолково машет руками, потрясает оружием, – но, вскинув голову (а эти полоумные носились, пялясь в небо), – всё увидел сам.
Над руинами, на высоте метров тридцати, медленно и важно плыл большой воздушный шар. Белый- пребелый, как первый снег, чтоб быть видимым в вечернем небе – хотя вечер только наступал… У Егора захватило дух!
Не от белизны шара, понятно. А от картины, украшавшей его.
Крутые надувные бока несли на себе изображение акта мужеложства, причём явно насильственного: один, упитанный мужчина средних лет, нарисован был коленопреклонённым, со спущенными штанами и выражением горькой обиды на холёном лице. Другой же, бодро подпихивающий сзади этого сытого барина, выглядел крайне злорадным старцем – острый нос и подбородок далеко, мстительно выступали вперёд.
Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: данный групповой портрет есть политическая карикатура; плаксивый содомит – разумеется, Худых, а тот, кто надругался над ним, – Чухонин.
– Стреляйте! – повторно грянул гневный голос, и Егор узнал генерала Выдрищенского. – Огонь!
Лупанул недружный залп. Одна трассирующая пуля прочертила вялую дугу невдалеке от шара и погасла в высоте. Сам же шар начал издевательски поворачиваться другим боком.
– Дураки! Мазилы! – загремел генерал. – Из жопы вам только стрелять!
Треснул ещё выстрел. Мимо. Ещё один! Мимо.
– Уроды, – сказал генерал убито.
– Слушайте!..
Беркутов почти крикнул это. Егор круто обернулся.
– Что такое?!
Лесник держал карабин наизготовку. Рванул затвор.
– Павел! Ведь эти олухи не видят ни черта! Это же отвлекающий маневр! Они сейчас ударят!..
Всё Павел смекнул вмиг.
– Генерал!! – заорал он. – Плюнь на шар этот сраный! Занимайте оборону! Они сейчас долбанут сюда!!
Княженцев открыл было рот, да сказать ничего не успел – Павел просто не дал ему.
– Потом, князь! Давай сюда, живо! Аркан, туда! Юра – назад в дом. И будь на первом этаже!
– Зачем…
– В дом, я сказал!!!
И Юру как ветром сдуло.
– Князь, за мной!
Егор и сам не понял, как очутился на развалинах, где ещё торчали остатки стены – битая кладка, проёмы дверей и окон.
– Будь здесь, княже! Смотри: вон тот сектор, от угла до вон той трубы, твой. Видишь?
– Вижу, батько.
– Потом острить будешь!.. Слушай сюда: всё, что там только явится, кроши в дугу! Не жалей! На ещё магазин. Зря патроны не жги…
– Ура-а!.. – жидко заголосила местность.
– Князь, понял?! – вскричал Забелин, клацнув запасным рожком. – Я туда! Из-за стены не высовывайся!
Он сбежал вниз и кинулся на правый фланг.
– Генерал! Генерал, мать твою за ногу, гони своих дебилов! В цепь!.. Огнемётчика сюда!
Захлопали выстрелы.
Как ни был Княженцев неопытен в военном деле, и он догадался, что чухонинцы – лохи еще хуже худыхинцев. Придумав остроумный отвлекающий маневр с воздушным шаром, они бездарно упустили время. Надо было бить сразу! А они валандались какого-то дьявола.
