Павел вскарабкался наконец, отдышался, плюнул, матерно вспомнил чьих-то предков.
– Ну, как тут у вас, – повторил он уже без вопроса, потому что через секунду всё увидел сам.
И аж присвистнул от неожиданности – такой эффективной обороны он и предположить не мог.
– Ого! Это… ты их?!
– Я, мой генерал, – сказал Егор без улыбки.
Забелин помолчал. Потом произнёс:
– Н-да… – И опять замолчал.
– А там что? – кивнул Княженцев на правый фланг.
– Победа. – Павел увёл взгляд в сторону. – Победа… Раздолбали в пух и в прах. Кто успел смыться, сейчас драпают без задних ног.
– Наши все целы?
Павел отвернулся.
– Серёга… погиб.
Егор сперва не понял, а когда дошло до него, так и ахнул:
– Беркутов?!
– Да. – Забелин откашлялся. – Вот так… А Юра где?
– Да где! Там же, наверное, куда ты его отправил, в доме.
– Ну, пойдём, к нему сходим.
– А эти… противник, так сказать?
Павел отмахнулся прутиком:
– Ну, им дай бог ноги унести!
Егор кивнул. Посмотрел на Прошку:
– Что, рядовой Прохор? Успел рожок набить?
– Аж два! Надо, Егорий Сергеич?
– Нет, у меня ещё один свой есть. Вернее, вот его, генеральский… Ну вали, брат, к своим. Дай пять, попрощаемся. Ты молоток!
Какое-то время Егор смотрел вслед Прошке, спешившему вниз и отчаянно борющемуся с тяжестью ящика. Смотрел, не замечая улыбки на своём лице, странной такой, невесёлой.
– Пойдём. – Павел вздохнул. – Пушку не забудь свою.
Пошли. Захрустели подошвами по обломкам камней, взмахивали руками, удерживая равновесие. Спуск оказался круче, чем казался подъём.
– Слушай, – сказал Княженцев. – Как Сергей погиб?
– А, – с досадой Павел дёрнул углом рта. – Я и глазом не успел моргнуть. Когда первая контратака… первых мы бросили, чтобы тех сковать боем… ну, словом, я и ахнуть не успел, а он с ними кинулся вперёд. И там рукопашная… он двоих положил, я сам видел – одного пулей в упор, другого прикладом. И тут его – на! – из револьвера один сбоку.
– Ты подходил к нему? – спросил Егор. Они уже спустились с косогора.
– Да. После.
Егор хотел спросить ещё, но запнулся. Осадил себя.
Павел открыл дверь подъезда.
– Юра! – крикнул он в гулкий полутёмный вестибюль.
– Я здесь, – сразу отозвался мягкий голос. Юра вышагнул откуда-то слева.
Егор почему-то ужасно ему обрадовался, что чистосердечно и выразил:
– Ах, Юра, как я рад вас видеть!..
– Взаимно, – ответил тот полупоклоном и улыбкой. – Все живы-здоровы?
Егор промолчал… и Юра всё понял.
– Беркутов… – произнёс Юра даже без вопросительной интонации, и Павел молча кивнул.
И помолчали все трое. Затем Юра грустно произнес:
– Знаете, друзья мои, хотите, верьте, хотите, нет…
– Верим, – перехватил Павел быстро. Ему, как видно, не хотелось разводить долгих базаров на эту тему. – Мы ведь сами не слепые.
Не слепые. И задним умом все крепки. Павел только сказал это, как Егор сразу вспомнил всё: странную усталость Беркутова, потерю аппетита, равнодушие… и это, стало быть, к тому, чтобы взорваться вспышкой в бою и погаснуть навсегда.
И вспомнил те слова Сергея, о смерти Мидовского: вот, мол, всё по-солдатски… Сбылось.
